Даже укрывшись от ветра, девочки подмерзали, и вдобавок темнело, хотя еще не было четырех часов. Однако прийти сюда было хорошей идеей. Тик чувствовала, как у нее поднимается настроение. Плечо, за которое ее волок рюкзак следом за материнским джипом, все еще побаливало, но и только. Тик, считай, повезло, под колеса она не угодила, но страху натерпелась. И, как нередко бывало, общение с Кэндис помогало ей не падать духом, хотя Тик спрашивала себя, допустимо ли выстраивать дружеские отношения лишь на том основании, что кому-то живется еще хуже, чем тебе. Девочки примолкли, слушая, как вода журчит у их ног.
— Когда вы с Заком были вместе, — наконец нарушила молчание Кэндис, — ты играла в эту игру с револьвером?
Тик посмотрела на Кэндис и увидела страх в ее глазах.
— Один раз, — призналась Тик.
— А он говорил, что вы постоянно играли. Он и меня пытался заставить.
Зак называл это «польской рулеткой», якобы в шутку. Он взял один из отцовских револьверов и показал Тик, что в обойме нет ни единой пули. Затем полагалось приставить дуло к виску и нажать на курок. Идея была в том, объяснял он Тик, чтобы проверить, насколько силен твой разум. Если ты знаешь, увидев собственными глазами, что револьвер не заряжен, тебе нечего бояться. Но как-никак это огнестрельное оружие, и твое сознание не дает тебе просто забыть об этом. «И ты заводишься, — улыбаясь, подытожил Зак, — потому что, а вдруг ты ошибся и не заметил одну пульку».
— Разве не противно, когда выясняется, что люди тебе врут? — Замечание Кэндис, видимо, относилось к Заку, утверждавшему, что они с Тик часто играли в эту игру.
— Кэндис, — сказала Тик, — пообещай, что ты никогда не будешь играть в эту игру.
— Ладно, — пожала плечами Кэндис. Ее страх улетучился, стоило ей поделиться своими переживаниями с подругой.
— Нет, я серьезно, — настаивала Тик. — Пообещай прямо сейчас, иначе мы больше не друзья.
— Ладно, ладно, — более вдумчивым тоном ответила Кэндис. И тут же: — А мы друзья? Можно я об этом всем расскажу?
— Конечно. Почему нет?
Осознав, насколько Кэндис необходимо дружить с ней, Тик невольно вспомнила Джона Восса. Изменилось бы что-нибудь, скажи она ему то же самое? Что, если самое важное на свете — уверенность в том, что у тебя имеется по крайней мере один друг? И что, если ты и есть друг, но отказываешься произнести эти простые слова?
Почти стемнело. Они отправились обратно, и какие-то люди на склоне привлекли их внимание. Примерно в пятидесяти ярдах вверх по течению, там, где река огибала водопад, стояла группа мужчин в костюмах, они обнимали себя руками и поеживались на холоде, но продолжали внимательно слушать женщину, в которой Тик опознала миссис Уайтинг, владелицу «Имперского гриля» и, по словам отца Тик, почти всего остального в городе. За голыми осенними деревьями виднелся лимузин, дожидавшийся седоков у выезда на дорогу, именно в него и впилась глазами Кэндис.