«На такой злости можно жарить и без масла. Люди — змеи. Яда внутри много, но как его использовать?»
— Снова я забрался в чью-то жизнь.
— Вы что-то сказали?
— Дыра.
— Озоновая?
— Похоже.
— А, так атмосфера ни к черту. Это на каждом шагу.
— Вот возьмите, — протянула она мне мастерок с куском цемента.
Я заделал дыру, не успев узнать, чем дело кончилось — омлетом или глазуньей.
Начал ковырять в другом направлении, тут же сделав еще одну дыру в другую квартиру.
Воскресенье. Она лежала в кровати с вопросом: «Воскреснуть или поваляться еще немного в субботе?»
— Дайте еще немного цемента?
— Что, опять не туда? Очень по-мужски.
«А вы женщина хоть куда!» — подумал про себя Мефодий.
— Да не, — не стал разбираться, насколько ниже пояса размышляла штукатурщица. — Уже двенадцать, а она все еще спит.
— Вам не угодишь. А чтобы было туда, не в дырку, заходите в дверь, да чтобы ждали, — протянула она мне цемент.
Я еще раз глянул в дыру. Девушке кто-то позвонил, она окончательно проснулась и уже нехотя отвечала по громкой связи:
— Спишь?
— Да.
— Одна?
— Он уже ушел.
— Зачем он тебе?
— У него такой богатый внутренний мир.
— И что? Захотелось ограбить?
— Захотелось пожить в роскоши.
«Матильда», — мелькнуло в голове у Мефодия, и ему вдруг тоже захотелось ограбить эту комнату, украсть самое ценное — девушку. Но в этот момент кусок цемента залепил все его желания.
— Вот так-то лучше, — залюбовалась на свой профессиональный шлепок штукатурщица.
«Кому лучше? Мне? Только захочешь начать новую жизнь, открыть кому-то свой внутренний мир, как тут же внешний наложит свое вето».
— Мерси, — выдавил из себя Мефодий.
— Не волнуйтесь, цемент хороший, ни одна тварь не проникнет.
«А нет такого, чтобы одна как раз и проникла, и осталась, и жила, и вдохновляла?»
«Нет такого, такого нет», — безоговорочно блеснули ее глаза из-под косынки. Она наконец сняла ватно-марлевую повязку, в которой была похожа на медсестру, пришедшую залатать цементом дыры в моей душе. Губы сочные и немного вспотели, будто вишня на рассвете. «Нет, не штукатурщица — каменщица высокого разряда. Такая легко может сбросить все камни с мужской души» — это было видно не вооруженным линзами глазам. «Неужели с работой так все хреново, что такие красивые тоже идут туда? Люди меняются, меняются женами и профессиями, они приспосабливаются для других нужд, то ли сами нуждаются, но как и все, стремятся к тому, чтобы нуждались в них……… они забывают значение первоначального своего замысла.
Вот и она, красивая дородная баба, стояла сейчас передо мною, будто прекрасное здание, которое приспособили к другим нуждам. Был дворец, а стал дворец спорта, был придворным, а стал дворецким. Кем угодно, лишь бы не ходили в душу по нужде, по необходимости. Хочешь, чтобы не пользовались, — перестань приносить пользу, как собака тапочки в зубах, вместо дичи на охоте. Будь диким, если охота. Будь ненадежным, некрасивым, неполезным, чтобы никто к тебе, в тебя не полез».