Кот встретил его на пороге кухни, мявкнул и резво забрался на шею.
– Мишка, сними с себя этого блохастого, с ним не пущу!
Горшок был настолько расстроен, что даже не «включил» свою обычную придурковатость.
– И больно надо. Пошли, Мультик.
Мишка повернулся, чтобы уйти.
Аркадьевна, увидев это, испугалась.
– Ты чего? Обиделся, что ли? Стой, иди сюда, ладно, только уж за стол без кота садись!
Голод не тетка, а пахло с кухни вкусно, и Горшок позволил поварихе затащить его за стол. А та и рада, накормила подопечного до отвала.
– Спасибо, Аркадьевна! После сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать! Пойду я к себе.
«К себе» – это на Ботаническую. Откуда его выгнали совсем недавно. А куда еще идти? Только если прочь отсюда. Пока не стал этим самым «мясом». Только куда?
– Эй, Михаил, зайди на огонек.
Мишка моментально «нацепил» привычную маску местного дурачка. Роман Ильич…
– Чего изволите, начальник?
– Зайди, говорю. Чаю попьем, а хочешь, и покрепче чего налью.
– Мишка хочет! Покрепче! А с Мультиком можно?
– Можно, бери своего кабысдоха.
В кабинете Смотрителя Горшок был не впервой, поэтому тут же по-хозяйски расположился в кресле. Роман Ильич усмехнулся.
– Меня подсиживаешь?
– Кресло мягкое, Мишке тут хорошо. Где чай? Или покрепче?
– Нет, ты давай все-таки пересаживайся, а то я что покрепче просто не достану.
Конечно, с юродивого хватило бы и бражки, да только самому Ильичу эту бурду пить совсем не хотелось. Пришлось плеснуть в чашки коньячку.
Горшок выпил залпом, и потянулся за новой порцией.
– Мало. Еще налей!
– Да не спеши, коньяк крепкий, свалишься.
– Мишка не свалится, Аркадьевна кормила.
– Ну, хорошо, – Ильич плеснул еще, посмотрел, как Горшок выпил.
– А я вот что тебя спросить хочу: куда это вы вчера с Хранителем ходили?
От коньяка Горшку стало хорошо, спокойно, захотелось вдруг все рассказать, поделиться, поплакаться Смотрителю в жилетку. Мишка уже открыл было рот, но вовремя вспомнил: Ильич тоже из этой компании. И их терки с Хранителем ничего не меняют. Они все равно свои. А Мишка, да, Мишка – чужой. Они скорее Мишку кактусу скормят, чем против этого кактуса пойдут! Горшок поежился, ему стало страшно: эти могут. Надо будет – скормят и не поморщатся. Мя-а-со…
– Мишке Царицу показать. Мишка ее ни разу не видел. Витька показал.
Роман Ильич улыбнулся: конечно, да, «Витька Мишке Царицу показал». Врет, гаденыш! Врет, и не морщится! «Я у мамы дурачок»… Этот дурачок поумнее многих тут будет.
В отличие от остальных, Роман Ильич сразу не поверил в дефективность Горшка. Это другим Мишка был пофиг, а начальник станции на то и начальник, чтоб ко всем присматриваться и все про всех знать. Горшок слишком усердно изображал из себя юродивого, и Роман Ильич тут же сделал выводы. Правда, Горшков никому не мешал, и даже был по-своему полезен, поэтому Смотритель его не трогал. До поры до времени. И пока это время еще не пришло.