– Что нужно для этого? Списать с народа долги? Провести раздачу хлеба? – спросил Марк Робертович.
Для того, чтобы собрать легионы, Катилине требовалось простимулировать горожан. Крассовский это прекрасно понимал.
– Этого недостаточно! Нужны новые законы, Красс! – выпалил Катилина. – Кардинально отличающиеся от тех, что были до того!
– О чем ты?
Катилина понизил голос.
– Люди должны быть готовы умереть за тебя, а не за Рим, Марк, вот что я имею в виду! Начни с того, что каждый, кто захочет вступить в наши ряды получит римское гражданство! – выпалил Катилина.
– Каждый? – изумился Крассовский. – Что ты имеешь в виду? У плебеев оно и так есть, а вольноотпущенникам..
– Ты ничего не сказал про их семьи, ведь так?
Крассовский не сразу понял, о чем говорит Луций Сергий, но когда ему стал понятен смысл его слов, коротко кивнул.
– Продолжай.
– Надели правами римского гражданина семьи вольноотпущенников, рабов и их семьи, но только тех, кто вступит в наши ряды и пожелает защищать твои интересы с мечом и щитом в руках!
– Рабов? – олигарх запнулся.
Занимательно говорил Сергий Катилина! Квестор предлагал решать проблему от обратного. Звучало его предложение по крайней мере заманчиво. Наделить правами не то чтобы даже вольноотпущенников, а рабов! Тех, кто больше всего на свете ненавидел римлян. Спал и видел, как поставить с ног на голову существующий строй, чтобы раз и навсегда расправиться со своими обидчиками! Ведал ли Катилина, что творит? Своими поступками не разжигал ли он внутри Рима ячейку спартаковского восстания?! Марк Робертович поспешил поделиться своими опасениями с Катилиной.
– Я говорю о рабах, служивших нобилю, коих насчитывается не одна тысяча, – усмехнулся Катилина. – Они-то, Марк, наверняка не преминут воспользоваться шансом, дарованным им судьбой. Да и отчего-то никто из них не бежал к Спартаку, когда стало известно о начале восстания. Как думаешь, почему?
– Почему же? – олигарх нахмурил брови.
– Потому что у большинства из них есть дети и жены, им весьма неплохо жилось под хозяйским крылом, – поспешил объясниться Катилина.
Олигарх задумался. В чем-то квестор был прав. Эти самые рабы не присоединились к восстанию Спартака… Сейчас же они получали шанс превратиться в полноценных граждан. Эти рабы, в отличие от тех, с кем он воевал, были рабами «светскими», с ясным разумом. Вполне возможно, что стоило посмотреть на идею Катилины именно под таким углом. С другой стороны, зачем этим людям было менять привычный расклад в пользу туманных, возможно, удручающих перспектив?
Не менее остро стоял другой вопрос. Если прежние солдаты исправно получали жалование, а по истечении срока службы получали кусок земли где-нибудь в провинции, то что-то предложить людям, вступающим в его ряды прямо сейчас он вряд ли мог. Если запросы вольноотпущенников и рабов на первых порах удовлетворялись исключительно получением гражданских прав, то горожане резонно ожидали большего. Иначе никакого очевидного смысла вступать в ряды войск у них не было. А именно плебс, по разумению Марка Робертовича, должен был сформировать офицерский костяк будущих легионов «ополчения». Сейчас, когда не было больше прежней Республики, тех институтов управления огромной бюрократической машиной, у Крассовского исчезли прежние рычаги поощрения и материального воздействия легионеров. Он знал, что наладит все это в будущем, но не сейчас. Сомнения олигарха развеял Катилина.