– Прежде чем мне удастся разобраться с финансовыми потоками, жалованье новых легионов ляжет на твои плечи, Красс, это мера временная. Что касается земли, каждый легионер получит в пользование земли нобилей, – глаза Катилины блеснули.
– Что станет с самими нобилями? – уточнил олигарх, которому пришлась не по душе мысль, что легионы придется содержать из своего кармана. Расходы были слишком велики, а состояние Красса, казалось, таяло на глазах, прохудившись почти на пятую часть с тех пор, как началась вся эта заваруха.
– Мертвецам не нужна земля, мертвецам нужна могила! – отрезал квестор.
Крассовский задумался лишь на миг.
– Собирай легионы, я покидаю Рим и отправляюсь в Кампанию немедленно, – заверил олигарх.
Они обменялись рукопожатиями.
Ближе к полудню я получил первые данные от разведчиков. Мои опасения развеялись. Догадка о поведении латифундийских невольников, напротив, оказалась верна. Получившие свободу рабы за минувшую ночь начали объединяться в более крупные группы вместо того, чтобы уничтожить друг друга. Эти группы двинулись к Аппиевой дороге в поисках провианта и ночлега. Там они встретились, на рассвете случились первые стычки, не обошлось без жертв, но за всю ночь погибло лишь несколько десятков человек. Не так много, как я рассчитывал сперва. Крупные группы после подобных стычек пожирали малые, объединяясь. У каждой группы появлялся лидер. Лидеры быстро сменялись, и я даже не утруждался запоминать их, понимая, что в конечном итоге невольники собьются в одну большую группу, у нее останется один лидер или, возможно, нечто наподобие совета. Впрочем, в большинстве случаев стычки заканчивались вооруженным конфликтом, в котором каждый раз умирали люди. По итогу на следующий день из тысячи человек умерло порядка ста, все остальные объединились в большую толпу, движимую жаждой мести, разрушения и наживы. Голодные, не спавшие всю ночь, на одном только адреналине, невольники двинулись к ничего не подозревающим Каннам. По заверениям моих разведчиков, вооруженная чем попало толпа беглых рабов атаковала городские стены. К вечеру, терпя чудовищные потери, невольники прошли незначительный городской гарнизон. Всю ночь они грабили, убивали, насиловали и издевались над горожанами, немногим из которых удалось бежать из самого настоящего ада. Рабы опустошали склады, завладели арсеналом и остались в Каннах до рассвета. Подробности, которые доносила моя разведка, ставили дыбом волосы у прожженных ветеранов. Гладиаторы, даже будучи варварами, в самом страшном сне не могли себе позволить творить все то, что делали эти моральные уроды. У невольников с латифундий вряд ли осталось что-то человеческое. За один вечер процветающие Канны были превращены в затхлый городишко. Из города выпили все соки до последней капли. Я знал, когда в Каннах кончится вино, иссякнут запасы хлеба, а невольникам наскучат местные женщины, эти нелюди покинут город, чтобы заново испытать эмоции, теперь уже в другом месте. Они считали себя смертниками, брали от жизни все, что могли взять, и понимали, что смерть придет за ними в любой момент. Рим подготовит для них жестокую расправу, но за время, которое они проведут на свободе, они хотели встретить смерть с распростертыми объятиями, наслаждаясь женщинами и вином. Страх смерти остался далеко позади, вместе со сброшенными рабскими оковами.