Во всем этом был огромный минус – местные жители наверняка успели прознать, что именно мы освободили эту нелюдь и вина за происходящее целиком лежит на наших плечах. В происходящем в Апулии действительно была моя вина. Я подавлял внутреннее стремление подвести к Каннам свои отряды, дабы прекратить творившийся в городе беспредел. Закрадывались сомнения. Однако каждый раз я напоминал себе, что несу ответственность за тысячи людских жизней, вспоминал о цели восстания, ради которой уже погибли десятки тысяч храбрых и отважных воинов. Нет уж, законы войны еще никто не отменял. Вмешаться сейчас значило проиграть. Размышляя подобным образом, я находил в ситуации, сложившейся в Апулии, плюсы, мое убеждение в правильности и необходимости освобождения невольников с латифундий по другую сторону реки уже не вызывало никаких вопросов. Теперь неизвестные были названы, я мог озвучить задачу, которую преследовал. Юго-Восток Италии должен был погрязнуть в гражданской войне. Выпуская невольников, я понимал, что Рим отвлечен решением проблемы Красса и не сумеет адекватно отреагировать на происходящее в Апулии. Немудрено, олигарх перевернул все с ног на голову, когда подвел к городским стенам свои войска. Вернее всего, сенат пустит ситуацию в юго-восточном регионе на самотек.
Касаемо Марка Лициния, здесь все было более-менее ясно. Лишившись полномочий в этой войне, Красс захотел их себе вернуть. Поэтому он подвел к Риму свои легионы. Другой вопрос, как далеко могли завести переговоры стороны? Зная тщеславие Красса, он, чувствуя за собой силу, мог не ограничиться прежними регалиями, потребовать гораздо большего. Красс и сенат сейчас смотрелись как одно взаимосвязанное звено, их стоило рассматривать единым целым. Другое дело Лукулл. Нерешительность римского полководца делала еще более призрачными шансы италийских городов. Варрон все это время выжидал, и я мог только гадать, какие цели преследует македонский проконсул. Определенно, свою роль играла непонятная политическая обстановка, Лукулл ожидал ее разрешения, сообщался со своим братом Луцием. Я не исключал удара по нашему лагерю, как не исключал дальнейшего бездействия полководца. Вероятнее всего было то, что Варрон Лукулл мог стать скрытым козырем сената, который в Риме предъявят Крассу, если диалог сенаторов и претора зайдет в тупик… Возможно, этим было обусловлено бездействие Лукулла, который не мог себе позволить растрачивать силы на мелкие распри в юго-восточной Италии и ожидал начала большой игры.
Я должен был заставить Лукулла сорваться из лагеря, чтобы исключить мизерную, но все же возможность договора сената и Красса. В случае, если Красс и сенат договорятся, полководец направит в Апулию свои войска, мы окажемся зажаты между молотом Лукулла и наковальней Красса. Эту возможность следовало исключить. Неважно зачем, неинтересно для какой цели… Выдвижение Лукулла из лагеря при Таренте будет расценено Крассом как недоверие со стороны сената. Подобный расклад удержит его в Риме, чтобы прояснить ситуацию. Поэтому одной из целей посыла конных отрядов на латифундии в восточной Апулии была попытка расшевелить Лукулла, пустившего корни под Тарентом. Варрон будет вынужден вмешаться в происходящее, хочет он этого или нет. Я не знал, каковы запасы провианта в его войсках, но если беглецы с латифундий паразитируют регион и перекроют Аппиеву дорогу, положение войск Лукулла сделается катастрофическим.