Яна, плохо спавшая в эту ночь, примостилась на диване и едва задремала, как раздался телефонный звонок. Она вздрогнула, неприятное предчувствие тут же резануло ей сердце. Она ждала этого звонка в течение всей недели и сейчас отчетливо поняла — это именно тот самый звонок.
— Алло! — несмело произнесла она, дав тем самым почувствовать свой испуг.
— Боишься? — спросил знакомый, неприятного баритона голос. — И правильно делаешь! Ну, что скажешь, красавица?
— А что… что говорить-то? — дрожащим голосом едва выговорила Яна.
— Ты шутить вздумала или как? — прикрикнул на нее звонивший.
— Я не знаю, чего вы хотите! Скажите хотя бы, о чем идет речь?!
— Ты что, совсем тупая или притворяешься?
— Ничего я не притворяюсь! Скажите, что вам от меня нужно?
— Картину, детка! Картинку с девочкой Бэль, которую твой муженек вынес с выставки и где-то припрятал.
— Не может этого быть! — невольно воскликнула Яна.
— Может! Еще как может, красотка! И я не верю, что ты об этом не знаешь, хоть придуриваешься первоклассно, наверное, в свою мамочку-актрису пошла!
— Вы что-то путаете, Володя не мог этого…
— Заткнись, идиотка, и слушай меня! Даю тебе четыре дня для того, чтобы отыскать картину. Если не найдется в квартире, подумай и прикинь, кому твой любимый мог ее пристроить! Только не вздумай что-нибудь сказать кому-то или хотя бы намекнуть! Мне доложишь, поняла? Чего молчишь, красотка, язык свело?
— Поняла! — сказала Яна и почувствовала, как по ее щекам катятся слезы.
— То-то же! — сказал звонивший. — До скорого!
В трубке зазвучали короткие гудки.
Яна опустилась на диван и заплакала. Потом позвонила Грише. Он не стал ничего обсуждать с ней по телефону, услышав о том, что был повторный звонок, пообещал немедленно приехать.
— Я буду у тебя через час, если, конечно, пробки не задержат.
К моменту, когда он позвонил в дверь, Яна, пользуясь тем, что Машенька спит, перевернула полквартиры в поисках злосчастной картины.
— Что у тебя стряслось? — воскликнул Гриша, глядя на груды книг и белья, лежащие на полу.
Яна обессиленно опустилась на пуфик, стоящей у двери, и зарыдала.
— Господи, он, кажется, в самом деле ее украл!
— О чем ты говоришь, Яночка? — Гриша опустился перед ней на корточки, пытливо заглядывая в глаза.
— Гриша, он ее украл с выставки, понимаешь? Но зачем, скажи мне, зачем?!
— Кто украл и что?
— Володя! Это он украл картину «Бэль», Гриша, он украл! И теперь они спрашивают ее с меня!
— Значит, тебе сказал об этом звонивший?
— Да!
— Так! Так! — Гриша задумался на какой-то миг, нервно покусывая ноготь. — Прежде всего прекрати истерику, Яна! По-моему, ты уже достаточно наплакалась, — сказал он и участливо положил руку ей на плечо. — А теперь вспомни подробно ваш разговор.