— В данный момент тебя изводит женская власть: до каких, мол, границ. Считай, что надо мной твоя власть безгранична. Довольна?
— Все вранье и выдумки!
— Может быть, — легко согласился Иван Александрович. — Ну, хочешь, я уйду?
Она отмахнулась, раздражение, как всегда, выражалось в действии, вертелась по комнате, выскакивала на балкон и обратно, ощущая эту сценку как поражение и обдумывая новую (такая уж уродилась: придумывать и разыгрывать).
— Иван Александрович, я вас так люблю.
— Ты насчет осетрины не передумала?
— Иван Александрович! — повторила Лиза с ненавистью. — Я вас люблю!
— Отойди наконец от балкона!
Дверной звоночек пропел бетховенскую тему судьбы в дребезжащем электрическом варианте. Лиза голубым ветерком пронеслась, отворила: в полутьме на площадке мужичок в фуфайке и с чемоданчиком.
— Мосгаз!
— Кто это? — спросил Иван Александрович, возникая в дверях столовой.
— Мосгаз! — словно в подтверждение мужичок жестом фокусника вырвал папироску чуть не из уха и закурил. — Показывай хозяйство.
— Вы папиросой будете газ проверять? — отчеканил Иван Александрович; Лизу поразил ледяной траурный тон.
— Погашу, када надо, не боись… Ну, товарищи, запустили! — по кухне пополз водочный душок с псевдонародным говорком. — Вон тут запустили, и вон тут, и вон там…
— Работайте, мы все оплатим.
— Работайте! Легко сказать… — мужичок покряхтел, открыл на столе чемоданчик, склонился, что-то там шаря. — А дочке своей скажи: чтоб не открывала не спросясь. Дом, где промтоварный, знаешь? Вот такая вот открыла: изнасиловали, подсвечником по кумполу и золото взяли. Золото есть? Есть! А на Новослободской — там старуха дура…
— Странное время вы выбрали для проверки. Вечер пятницы.
— А я про что? Я и говорю: может, я убийца? Дочке накажи…
— С дочкой ясно. Что наказать жене?
— Запустила плиту твоя жена, — пролетарий посуровел.
— Ну а мне что посоветуете?
Мужичок вдруг подмигнул, водочный душок усилился.
— С усмешечкой у тебя папка. Любишь папку-то?
— Вы сидели? — поинтересовался Иван Александрович, следя за бестолковыми волосатыми руками в чемоданчике: на одной в волосах летел дымчато-синий орел с грешником в когтях; на другой улыбался череп.
— При культе. Мировые наколочки? У меня и могилка есть — на груди. Хочешь, покажу?
— Я и так верю. (Мужик рвался показать.) Ве-рю. Но к газу вас не допущу.
— Ну и черт с тобой, распишись!
Иван Александрович внимательно изучил замусоленную, растрепанную ведомость, перелистывая странички, расписался и спросил:
— Как ваша фамилия?
— Жаловаться будешь?
— Не на что. Как фамилия?