Тем временем Милочка продолжала свой рассказ. Теперь она перешла непосредственно к убийству Спиридонова.
— Уже когда Золотухин выскочил из здания и, как безумный, куда-то побежал, не разбирая дороги, я заподозрила неладно. — похоже, текст был написан заранее режиссером, а Милочка просто вызубрила его наизусть. Она говорила красивыми витиеватыми фразами, но слегка запиналась и иногда задумывалась, словно припоминая позабытую строчку.
— Меня он просто не заметил. — бойко продолжала она. — Я стояла, словно… словно оглушенная, и лишь когда он снова пронесся мимо меня, оч…очнулась, и бросилась за ним.
Она с облегчением вздохнула, затем приосанилась и гордо поглядела в камеру. Я выругалась про себя — она же не умеет связно говорить, она даже текст заучить не в состоянии, ну надо же было выпустить ее в прямой эфир! Впрочем, о чем это я? Мне надо думать не о промахах в создании передачи. Эта гадина на весь город обозвала Митяя убийцей. Сколько народу теперь поверит в то, что он с помощью сообщницы обокрал доверчивого доктора, а потом хладнокровно пристрелил его, опасаясь разоблачения?
— Когда я вошла, он стоял на коленях и подбирал с пола красную коробку и пистолет, пытаясь запихнуть их в свой карман. — доносилось с экрана, и я сжала кулаки так, что ногти прорвали тонкую кожу ладоней. — Увидев меня, снова бросил их на пол, и поднялся. Не знаю, что бы он… со мной сделал, но я закричала и бросилась бежать.
На экране вновь возникла огненная заставка. Она постепенно темнела, словно заволакиваясь туманом, из этого тумана показалась крупная мужская рука, державшая большую красную коробку, раза в два больше украденной. Интересно, как такую коробку удалось бы засунуть в карман халата? Но вряд ли зрители станут задаваться этими вопросами. Им сказали четко и недвусмысленно: Золотухин — кровавый убийца, которого поймали на месте преступления.
Из моих ладоней показалась кровь, одна капля упала на светло-серую обивку дивана. Я с трудом разжала ладони. Нет, нельзя мне паниковать. Я найду настоящего преступника, и заставлю Милочку ответить за свои слова. Да, и эта передача тоже заплатит за клевету.
Но… Если Милочку сейчас слушает похитительница, уже убившая с перепугу двух человек — Тамару и Спиридонова — то за жизнь медсестры я не дала бы и медной полушки.
Сюжет про больницу закончился. Как ни странно, но про меня Милочка даже не упомянула. Не то сама не рискнула, не то телевизионщики не стали начинаться. Я все же на свободе, и могу немедленно подать на них в суд. На экране начался новый сюжет, я выключила телевизор и сжалась на диване, дрожа от нервного возбуждения. Злость на Милочку вовсю боролась во мне со страхом за ее жизнь. В итоге страх победил, и я позвонила Стройкину: