— Мне тоже понравился. У вас есть еще что-нибудь подобное? Новые песни? Рассказы?
— Конечно, есть, не проблема. Как только вы определитесь со временем, вызовете, я прилечу.
— Так чего ждать?! Все готово, едем сейчас! — хмыкнул Мерецков.
— Сейчас?! — Я озадачился. Хотя сколько там того выпитого? Так… малость.
— А что? Вы куда-то торопитесь?
— Да нет, просто неожиданно. Сейчас так сейчас, поехали?
— Поехали!
Распрощавшись с хозяином кабинета, мы вышли из здания и сели в явно трофейный «Мерседес».
— К Симановичу! — скомандовал комиссар водителю.
Ехать пришлось в центр города, в так называемую старую часть. Наверняка эти дома помнили еще времена Наполеона.
«Мерседес» завернул в какой-то дворик и остановился рядом с двумя легковыми машинами.
— Приехали. Идем, нас уже ждут, — поторопил Мерецков.
То, что мы приехали, и так было понятно. По огромной антенне на крыше трехэтажного здания.
— Ждут?
— Да, я предупредил редактора, что мы приедем. Когда узнал, что вы, товарищ Суворов, на катере, так сразу и позвонил.
— Понятно.
Мерецков явно тут был свой: пока шли по коридорам, он со всеми здоровался, уверенно открывал двери, приветливо махал кому-то.
— Вот, посиди пока тут, — завел он меня в какой-то кабинет. Судя по табличке, принадлежавший редактору Симановичу.
— Скоро эфир?
— Через полчаса.
— Что?! — искренне удивился я. — Но ведь я не успею! Когда выступал в Москве, мы почти четыре часа готовились, репетировали!
— Я в курсе, но через полчаса должен был выступать летчик-штурмовик, но он не вернулся с вылета. А тут случайно узнаю про вас. Этот шанс я и использовал.
— Что за летчик? Я его знаю? Из полка подполковника Рощина?
— Да. Капитан Ламов.
— Ламов? Черт! Я его хорошо знал, не раз вместе летали… Ясно, но как с речью? Нельзя чем-нибудь другим заменить?
— Извините, товарищ Суворов, но диктор пятнадцать минут назад уже объявил, что выступать будете вы. Сейчас подойдет редактор, и вы с ним все обсудите.
— Вот блин! — только и сказал я, когда комиссар вышел.
Батальонный комиссар Мерецков вышел из кабинета звукарей и направился к студии, у входа в которую топтался Симанович и старательно прислушивался к происходящему за неплотно прикрытой дверью.
— Ну что, как наш летчик, начал выступление? — бодро поинтересовался комиссар.
— Как ни странно, но довольно оживленно, — с заметным беспокойством ответил редактор. — Нет, я, конечно, понимаю, приказ и все такое, но выпускать в эфир в таком состоянии?!
— В каком смысле? — насторожился Мерецков.
— Так он же пьяный, на ногах еле стоит! Вы что, не видели?! — не понял Симанович.