Красная площадь была забита людьми — молодые, среднего возраста, старики, дети… Собрался самый разный люд — весёлые подвыпившие подростки в кожаных куртках поверх вышитых русских рубах; юноши в военной форме, в погонах, многие с орденами — участники пограничных войн; ещё не старые ветераны в расшитых золотом мундирах — суровые, жёсткие лица; рабочие и ремесленники в грубых толстых куртках и тяжёлых ботинках; женщины в ярких расшитых платках, девушки с венками на головах и цветами в руках; седобородые священники в заплатанных чёрных рясах; там и сям — светлоголовые детишки с флажками и огромными воздушными шарами в руках…
Пётр, протискиваясь через толпу, провёл Алексея в первые ряды — и он увидел гвардию, застывшую возле Мавзолея.
— А… Ильич там, внутри? — шёпотом спросил Алексей.
— А куда он денется? Со своей историей и памятниками воюют только безродные космополиты. Мы же не троцкисты-интернационалисты начала и не демократы конца прошлого века, чтобы крушить памятники ушедших эпох. Мы уже давно перестали смотреть на русскую историю глазами белых, красных или серо-буро-малиновых — идеологии и мифологемы приходят и уходят, а остаётся единая история единой страны — где каждая эпоха не «хорошая» и не «плохая», а просто интересная и героическая, со своим вкусом и неповторимым колоритом…
Алексей во все глаза смотрел на трибуну Мавзолея. «Правительство. Люди, которые ведут корабль Государства — по курсу, который всегда теряется во мгле вздыбленного мирового океана».
Пётр показывал глазами и шёпотом объяснял:
— Здесь, на трибуне: Верховный Правитель — мужчина средних лет, славянской внешности, в длинном пальто, которое, распахиваясь на ветру, открывает чёрный френч с несколькими боевыми орденами; позади него — председатель правительства — уже седой, но подтянутый и бодрый; вот — двое братьев Ордена, который является контролёром и очистителем всех ветвей власти (кстати, сам правитель — тоже из Ордена); вот — министр обороны и несколько маршалов; по левую руку от Правителя — мужик в телогрейке, председатель Народного Собора, бывший рабочий сибирского завода; по правую руку — Патриарх всея Руси — худой старик в тяжёлых, белых с золотом и драгоценными камнями одеяниях, с седой бородой по пояс, и ясными голубыми глазами…
Рванул ветер — над Кремлём затрепетало алое знамя с золотым двуглавым орлом.
— Товарищи, граждане, братья и сестры… — начал Правитель — и Алексей целиком обратился в слух — он впитывал в себя слова, запоминал дословно — и слушал, слушал…
Правитель заканчивал свою речь — и его слова доносились до Алексея словно издали, хотя вот он — этот простой русский человек — стоит совсем рядом, на холодной гранитной трибуне.