— Давай, а как он нашел меня? Мы, что уже недалеко от города?
— Наверно недалеко, ведь он не мог убежать на много километров один, — Макс достал термос и оставшиеся бутерброды.
— А я в кино видел, что собаки могут даже в другой город пойти искать хозяина.
— Так, то ж в кино, в кино супермен на другую планету за секунду долетает. Ешь-бери, и друга своего угости.
— А ты?
— А у меня что-то зуб разболелся, да и не хочется пока. Там еще банка консервы и целый батон остался, так что ешь, на меня не смотри, — Макс отошел в сторонку и закурил.
— Грэй не умрет? — неожиданно спросил Егор.
— Нет, конечно, сегодня же вечером отвезем его в больницу, заживет как на собаке.
— Но он не собака, он Грэй.
— А кто ему такое имя придумал?
— Никто, — грустно отвечал Егор, — он сам его себе придумал, потому, что серый.
— Ну и что, что серый.
— Просто, по английски грэй, значит — серый, мы в школе учили.
— Не бойся, хоть он и не собака, а все равно его вылечат, но для этого нам надо поторопиться, — Макс посмотрел на часы, — давайте собираться.
— Грей не сможет сам идти.
— Ничего страшного, сейчас я разрежу рюкзак пошире, одену его на грудь, и будит твой Грэй сидеть как кенгуренок в сумочке у мамы, дорогу показывать.
Макс взял рюкзак и сделал на нем широкий разрез.
— Ну, давай его сюда.
Егор бережно переложил Грэя в сумку. Щенок скрутился калачиком и, уткнувшись носом в лапку, притих.
— Видно досталось ему в лесу, пускай отлеживается.
— Может нам надо пойти туда, откуда он прибежал к нам? — спросил Егор.
— Не знаю, думаю, что мы так с пути собьемся, кто знает какими кругами он сюда добирался.
— Ладно, пойдем, а далеко нам еще идти, как ты думаешь?
— Не знаю, ручей все шире становится, наверно скоро к реке выйдем.
Ручей действительно становился все шире, а местность все более пологая. Макс понимал, что с наступлением темноты продвигаться в лесу станет невозможно, и единственным выходом было продолжать путь вдоль реки, подальше от густых зарослей.
— Егор, как ты?
— Нормально, далеко нам еще идти?
— Я не знаю, наверно скоро придем.
— Ты все время так говоришь, а у меня уже все ноги промокли. Если я заболею, мама меня ругать будет.
Почва действительно становилась все более вязкая, и местами напоминала болотную жижу. Лес стал настолько редким, что едва можно было определить его границы. Солнце клонилось к закату, и наверняка в лесной глуши уже наступила кромешная мгла.
— Устал? — Макс понимал, что ребенок еле плетется, но все же боялся потерять последние светлые минуты суток.
— Папа говорит, что я не должен жаловаться, что жалуются только девчонки.