— Тогда с чем не в порядке?
— Со всем остальным, кажется, — пробормотала Джоан.
Некоторое время Ленни молча стоял, затем, подумав, подошел и сел рядом, не обращая внимания на положенную дистанцию.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Я не знаю, — шепнула Джоан. — Как ты думаешь, Ленни, а Генри… лорд Теннесси может обидеться навсегда?
Ленни удивленно поднял брови.
— Лорд Теннесси? Нет. Самое большое — на всю оставшуюся жизнь. Но точно не навсегда.
Джоан снова шмыгнула.
— Вы чем-то обидели его?
— Кажется, да. Кажется, я очень сильно его обидела. И я не знаю, что мне делать.
— А что вы обычно делаете, когда кого-нибудь обижаете?
Джоан неуверенно пожала плечами. Ленни сначала посмотрел на нее с недоумением, потом его глаза озарила неожиданная догадка.
— Ах. Все ясно. Раньше никто не смел на вас обижаться?
Джоан еле заметно кивнула.
— Даже король, — продолжил Ленни задумчиво, — потому что он слишком сильно любит свою дочь.
Джоан снова кивнула.
— Что ж, — неожиданно улыбнулся Ленни, — в таком случае это весьма полезный опыт. Думаю, я вполне могу помочь вам советом, — Джоан с надеждой посмотрела на него. — Видите ли, принцесса, — начал Ленни менторским тоном, — простые люди довольно часто попадают в такие ситуации, поэтому со временем ими была разработана эффективная тактика поведения в подобных случаях.
Джоан поморщилась.
— Ты говоришь так, как будто я из другого мира.
— А разве нет?
Джоан задумалась.
— Не знаю. Так что там делают простые люди?
— Обычно, если они чувствуют, что действительно обидели другого человека, то стараются помириться с ним.
— Как?
— Довольно действенный способ — извиниться.
— И это помогает?
— Часто.
— Но не всегда? А если Генри все равно меня не простит?
— В любом случае хуже не будет.
Джоан с недоверием посмотрела на Ленни. Он вздохнул и ободряюще улыбнулся.
— Идите. Если серьезно, я еще ни разу не видел, чтобы лорд Теннесси обижался на кого-то дольше половины дня, и уж точно ни помню ни единого случая, чтобы он не простил того, кто попросил у него прощения.
* * *
Джоан нашла Генри в библиотеке. Он делал вид, что читает, но на самом деле сидел и злился. Злость его, однако, была куда более сложного происхождения, чем думала Джоан. Больше всего он сердился, как это ни странно, на себя. Генри не думал, что его можно так сильно напугать, и его страшно раздражало, что маленькая взбалмошная девочка может вывести его из равновесия. По этой же причине Генри сердился и на Джоан — не потому, что она не послушалась его и прыгнула, а потому, что оказала на него такое сильное впечатление. Он начинал подозревать, что в словах леди Теннесси было куда больше смысла, чем он думал. Он и впрямь не понимал, во что ввязался.