— Когда мужчина стоит в стороне от всех и улыбается сам себе, — произнес мелодичный женский голос со слегка кошачьими интонациями, — это обычно означает, что он влюблен. Вы влюблены, сударь?
Он поднял глаза и прямо перед собой увидел миниатюрную женщину с мягкими темными волосами, уложенными в легкую прическу, открывавшую ее уши и шею. Женщина стояла, слегка наклонив голову набок, и от этого ее шея изогнулась таким образом, что у Генри перехватило дыхание.
— Теперь — да, — ответил он, не думая, что говорит. Женщина улыбнулась.
* * *
Генри шел по галерее. Справа проплывали факелы и двери, слева — пустые провалы окон, в которые сочились глубокие летние сумерки. Полумрак расползался сизым ковром по каменному полу, испуганно отшатываясь там, где на плитах отплясывали всполохи света.
— Генри!
Он резко обернулся — слишком резко, хотя шаги и голос были мягкими, дружелюбными, искренними.
Эд Баррет. Сын старого лорда Баррета, шалопай и умница. Друг детства.
Чужой, незнакомый, совершенно ненужный сейчас человек. Что он делает здесь в предрассветный час? Что ему вообще нужно?
Генри замер, внимательно наблюдая за приближающейся фигурой. Движения молодого мужчины были легки и уверенны — и оттого слишком сильно контрастировали с нежной лиловой тьмой, льющейся из окон и кипящей внутри Генри.
— Что ты тут делаешь, Теннесси? — широко улыбнулся Баррет.
— А ты? — осторожно усмехнулся Генри, пытаясь спрятать темный яд, который пробегал по венам и так и просился вырваться наружу.
— Я по поручению папани к его величеству, — Баррет весело прищурился. — Какие-то бумаги привез. Мог бы переночевать в… — но решил добраться сегодня. Ночи светлые.
— Светлые, — согласился Генри.
— Так а что ты тут делаешь?
Не унялся. Генри еле заметно поморщился.
— Шел спать.
— А ты разве не в южном крыле живешь, как обычно?
— В южном.
— А…
— А сюда я пришел воздухом подышать.
— А.
— Да.
Баррет перестал улыбаться и пристально посмотрел на Генри.
— Значит, Джим не соврал?
— Джим?
— Гелленхорт. Встретил его внизу. А он, как обычно, вывалил на меня все последние сплетни.
— А, — только и сказал Генри. Эд снова кинул на него быстрый взгляд и вдруг громко расхохотался.
— Как тебе это удается? — спросил он наконец, отсмеявшись.
— Что именно? — сухо уточнил Генри.
— Затаскивать любую понравившуюся бабу в постель.
Генри только усмехнулся, очень надеясь, что его улыбка не выглядит слишком грустной. У него не было никакого желания рассказывать, что в постель затаскивали его самого — и весьма эпизодически. И он даже не мог бы ручаться, что между эпизодами в этой постели не успевал побывать кто-то еще. Претендентов было много.