— Джоан, — спросил он тихо, — если я сейчас уеду и никогда не вернусь, что ты будешь делать?
Она пыталась придумать какую-нибудь правдоподобную жесткую ложь, но оказалось, что с его руками на плечах это невозможно.
— Не знаю, — ответила она наконец честно.
— И я не знаю, что буду делать, если уеду. И раз уж все так получилось, мне кажется, тот факт, что двое людей не могут нормально существовать друг без друга — вполне веское основания для брака.
— При условии, что они могут существовать друг с другом, — заметила Джоан спокойно, одновременно сдаваясь, теряя остатки тщательно выстроенной, укрепленной сотнями бессонных ночей защиты — защиты от самой себя. Она ничего не могла с этим поделать, но она снова чувствовала себя счастливой, и это снова было странно.
Но Джоан показалось, что она сможет к этому привыкнуть.
* * *
На следующее утро Джоан проснулась еще затемно, пока все нормальные люди — то есть Генри с Сагром, — еще спали, и ушла бродить по горам. Когда Генри и Сагр встали, Джоан еще не вернулась, и в конце концов они сели завтракать без нее. Сагр, как обычно, съел все в два приема и пошел на улицу, а Генри остался сидеть за столом, задумчиво кроша кусок хлеба и смотря в окно.
За этим занятием его и застала Джоан. Она вошла молча, не сказав ни слова, повесила куртку на крючок. Генри следил за каждым ее движением с каким-то странным чувством удовлетворения. Теперь он мог просто смотреть на нее. Она была здесь, она была настоящая, живая, его, и он мог бы так смотреть на нее бесконечно. Смотреть с осознанием того, что…
В этот момент Джоан подошла к Генри, наклонилась и мягко поцеловала его в лоб.
— Доброе утро, — сказала она совершенно будничным тоном и отошла обратно к печке. В этот момент недодуманная им мысль слилась с этим безумным по своей простоте жесте во внезапном озарении, что в этом жесте была она вся. В каком-то смысле она не могла принадлежать ему больше, чем сейчас, и вместе с тем Генри почувствовал, что вряд ли сможет когда-нибудь узнать ее до конца.
Он продолжал крошить хлеб, Джоан возилась с чайником и остатками их завтрака, Сагр стучал молотком на улице. Утро было простым и невыразительным — и определенно не поддавалось познанию.
* * *
Брачный обычай народов Гра-Бейннских гор, который впоследствии переняли культуры Инландии, Лотарии и Нордейла, сильно отличался от яркого обряда Империи. Если на Юге свадьба была чуть ли ни главным событием в жизни девушки, к которой обе семьи готовились по нескольку месяцев, и длилась эта свадьба не меньше трех дней, с соответствующим количеством съеденного и выпитого, то на Севере свадьбы не было вообще. «Брак, — говорили горцы, — это священный обряд, который касается только тех двоих, кто его совершает. Всякий третий, вмешивающийся в этот ритуал, нарушает его сакральную чистоту и естественный порядок вещей. Только двое идут вместе по жизни — только двоим начинать этот путь».