Здесь все осталось прежним, даже не полке все еще стояла начатая бутылка бренди. Помнится, я хотел допить ее через сто лет, но, думаю, возвращение с того света гораздо лучший повод. Я обратился и на цыпочках прокрался к бутылке. Все-таки у человеческого тела есть свои плюсы. Наслаждаясь эстетикой моих действий, я достал бокал и наполнил его янтарной жидкостью. Мой первый бокал бренди после возвращения. Дай бог, чтобы не последний. Я сделал медленный глоток. Как все-таки приятно вновь чувствовать себя самим собой.
Конечно, до обращения прежний Франциско или, как его звали в свете, Генри, был тем еще подонком. Но, безусловно, у него был вкус и талант красиво жить. Природа наградила его красотой, отец деньгами. Неудивительно, что он позволял себе только лучшее — дорогой алкоголь, роскошных женщин, новейшие машины. Признаться, я бы и сейчас был бы не прочь вернуться к прежнему образу жизни, но с появлением Лорейн в моей жизни все изменилось. Генри больше не было, лишь Франциско.
Мысли о Лорейн настолько захватили меня, что я не услышал, как кто-то вошел в подвал. Я очнулся лишь тогда, когда между мной и Лорейн оставалось несколько шагов, только темнота не открыла сразу мое присутствие. К тому же она была слишком юным оборотнем, чтобы увидеть меня. А я видел.
Боги, что же я натворил?! Она казалась истонченной как свеча. Она и прежде была худенькой, но теперь ее худоба носила болезненный характер. Щеки запали, вокруг глаз темные круги, а роскошные смоляные волосы стянуты в неаккуратный хвост.
— Лорейн, — прошептал я, забыв обо всем на свете. Она вздрогнула всем телом, как нагнанный волком заяц. Боже, моя бедная девочка. Руки ее потянулись к лампе, и я замер, зная, что сейчас будет.
Свет озарил комнату. Лорейн с ужасом уставилась на меня. Глаза ее широко распахнулись, а губы бессильно пытались что-то сказать. Обхватив руками голову, она рухнула на диван.
— Прости, — прошептал я, не пытаясь приблизиться к ней. Она была слишком напугана. — Все должно было быть по-другому, — ко мне запоздало пришла мысль, что прежде надо было придти к Дамьену, и чтобы он уже подготовил Лорейн к этой встрече. — Я здесь, с тобой, и я жив, — я замолчал, не зная, что еще сказать. Ее глаза, полные ужаса, неотрывно смотрели на меня, терзая душу. — Ты не сошла с ума. Я действительно здесь. Не знаю, как и почему, но живой. И я люблю тебя, Лорейн. Люблю так сильно, что одно лишь воспоминание о тебе спасло меня из пучины беспамятства. Четыре месяца я жил в теле волка, боясь вернуться в человеческое. Это было нестерпимо — обладать разумом и не знать своего имени, чувствовать любовь, но не помнить к кому. Но, даже будучи волком, я вспомнил тебя. Твое лицо руки голос. Я узнал о том, что люблю тебя, прежде, чем узнал себя. И я больше не мог оставаться один. Теперь я здесь и прошу тебя поверить в меня так же, как я все это время верил в нашу любовь. Я не умер, я с тобой и больше никогда не оставлю тебя одну.