— Неужели правда убийцы лучше? … — мельком спросила девушка, двигая пальцами вперед и назад, — Впрочем, я ещё не закончила…
С этими словами она стала покрывать тело жреца укусами, опускаясь перед ним на колени.
Не прекращая движений, целительница нежно обхватила губами член мужчины. Орудовать руками при этом было не слишком удобно, но определенная доля концентрации и Тее всё удалось.
Движения слились в единый ритм, внутрь-наружу, вниз-вверх.
— О, Айон… — жалобно взмолился Юстиэль, которого от подобного начало бросать то в жар, то в холод. В ушах стоял гул, перекрывавший даже собственный голос, а сердце колотилось так, что казалось, будто самого целителя сейчас начнет качать из стороны в сторону.
— Ты моя… моя Богиня… Тея! — громко вскрикнул жрец в момент очередного скольжения пальцев по чувствительному месту. Целителю начало казаться, что он задыхается, вдыхаемого воздуха не хватало, он словно растворялся где-то в горле, сталкиваясь с пронзительным наслаждением, охватывавшим пленника при каждом движении руки и губ Алетейи.
Все мысли о когтях, алых глазах, собственном поведении и чувствах уступили место всеобъемлющему удовольствию, ради которого строптивый жрец был бы готов упасть на колени и умолять, лишь бы девушка не останавливалась.
Она и не останавливалась. Размеренные движения стали быстрее. Проворный язык целительницы дарил просто неописуемые ощущения, как и её пальцы, скользившие внутри.
Девушка мысленно улыбнулась, вслушиваясь в стоны и крики, и потянулась к жрецу своими эфирными сенсорами.
«Так могу только я».
Возбуждение усилилось, возросло вдвое. Она передавала Юстиэлю все свои чувства, эмоции, открывала перед ним свою душу. По незримой связи тянулось тягучее и яркое ощущение любви и удовольствия, желания, ревности и жажды.
Целитель стиснул зубы и сжал кулаки, натянув свои путы до упора. В какой-то момент он испугался, что его сейчас сшибет накатывающей волной головокружительного наслаждения. Юстиэль громко закричал и выгнулся, отдаваясь на волю накрывшему его оргазму. Он же подогнул колени жреца, заставив безвольно повиснуть на веревках, приглушил хриплый выкрик до протяжного тихого стона, и словно поднял высоко-высоко в небеса, чтобы потом с силой ударить оземь, расшибая на сотню осколков. Жрец глубоко вдохнул, жмурясь, но это не помогло прогнать искры и цветные мошки от глаз. Даже черная повязка не могла сделать этого. Он с удивлением понял, что удовольствие и не спешит покидать его тело, мелкими сеточками вальяжно расползаясь по коже и покалывая её электрическими разрядами. Пленник низко опустил голову и затих, лишь изредка вздрагивая.