Она рассказала всю правду, но принять мысль, что бессмертное существо однажды просто остановится как заводная игрушка, целитель так и не смог. Образ карих глаз постепенно растворился.
Запестрели картинки, мешая крепости, базы Каталамов, балаурские подземелья, изнурительные тренировки на арене, когда посох уже падал из дрожащих рук. Очень ярко нарисовалась камарская таверна, голова шла кругом от попробованной самокрутки. Опасная близость когтей уже не казалась такой пугающей, а момент, когда они коснулись подбородка, вызвал волнительную дрожь вдоль всего позвоночника.
Юстиэль попытался сделать усилие, чтобы вытолкнуть из своей памяти Алетейю, но разум услужливо раскрывался перед ней подобно книге, рисуя все баталии и утехи, коим предавался решивший вкусить жизни с полна целитель.
Алетейя прочла его до конца, словно проживая вместе каждый день, каждый час, каждую минуту. Ощущая все эмоции и чувства вместе с ним.
— Почему ты не сказал мне… раньше? — с болью спросила девушка, когда перед глазами перестали мелькать образы.
Она не покинула сознание целителя, но увела его в закоулок собственного. Это выглядело, словно они находились в голубоватом безмерном пространстве, а под ногами пролегали белые линии, складывающиеся в замысловатую печать. Это был замок на её памяти, всех воспоминаниях до становления даэвом, чувствах и эмоциях. В некоторых местах линии словно были тоньше и сияли совсем тускло.
— Зачем? Нам ведь было хорошо, — отрешенно отозвался Юстиэль. Здесь, в закоулке разума, на нем не было ран и бинтов. Любимая кольчуга не валялась горкой искореженного металла, а удобно устроилась на теле.
— Я не хотел портить все жалостью и бесплодными попытками исправить. — пожав плечами, он опустил взгляд на печать, изучая ее грани, скользя по ним глазами. Сияние манило прикоснуться к нему.
— Почему бесплодными? — нахмурилась девушка, — Я не верю, что нет какого-то способа помочь тебе… Я вытянула тебя с того света сегодня и сделаю это ещё раз, не смотря ни на что. Даже если ты сам будешь против.
Одна из линий дрогнула, становясь тоньше прямо на глазах. Тея закусила губу, вперив в неё взгляд, но ничего не сказала.
— Прошло почти 50 лет, — начал целитель, уже более пристально глядя на грани, особенно на ту, что дрогнула, — я не нашел способа. И я не хочу, чтобы ты…
Юстиэль прервался, ещё одна грань печати истаяла. Целитель неуловимо улыбнулся, ловко кувырнувшись в невесомости безмерного пространства, и скользнул к печати, вытянув руку. «Только прикоснуться… я итак овощ в бинтах на постели, хуже не будет», — скользнула шальная мысль.