Баба Мария очень страдала из-за того, что у Петко и Божаны нет детей.
— Я старею, но при мне вы, — говорила она. — А кто останется при вас, когда вы постареете?.. Поезжайте в Пловдив, в Софию, ищите докторов, пусть помогут!..
— Поздно уже, мама, — отвечала Божана. — К врачам нужно было ходить в молодые годы, но тогда нам было не до этого. Только перед полицейскими и жандармами прикрывались этой бедой, ссылались на нее…
Недавно Петко и Божана усыновили одного из племянников. Женили его. Появился первый внук. Заполнило ли это пустоту, оставшуюся в их сердцах?
Я часто получаю от них письма, они приглашают меня в гости. Пишут и другим. Но мы редко откликаемся. Все мы очень заняты. Мы забываем о том, что они пережили, и что в немалой степени переживали они из-за нас. От пережитого их сердца все еще кровоточат.
Как у большинства женщин небольшого роста, хрупких, у Елены Берговой запоминались глаза. Темные глаза и локоны, красиво обрамлявшие ее лицо. Елена пришла в отряд в самое страшное время. Школы уже были не школами, а жандармскими казармами и застенками. Горели дома в Величково и Батаке. По селам Жребичко, Козарско и Кричим носили для устрашения головы убитых партизан.
Никто не спрашивал Елену, выдержит ли она, и не потому, что она была проверена на опасной подпольной работе, а потому, что знали: стойкость человека не определяется его физической силой. Елена сама себе выбрала новое имя — Гроздана и возложила на себя все трудности партизанской жизни так естественно, словно всегда была с нами. Летом 1944 года пришел в отряд и ее Мильо — Милуш Папарков. И наконец в зрелом, золотом сентябре наступил тот день, когда мы, исхудавшие, перебинтованные, озаренные счастьем свободы, высыпали из лесов, чтобы встретиться на улицах сел и городов.
Вскоре мы отправились на фронт. Пошли и Елена и Мильо. Они пошли, но вернулись еще до того, как мы достигли Скопле: Мильо был смертельно ранен. Елене еще долго слышался стук ударов кирки, дробившей будто запеченный на солнце камень Каменицы. Еще одна вечная могила на этой земле…
После войны мы разлетелись кто куда: одни — в университет, другие — в армию, третьи энергично принимались за дела в своих селах, стали создавать новые города. Мы надолго потеряли друг друга из виду. Встречались 2 июня, 4 и 9 сентября — в памятные годовщины, когда собиралось много народа, произносились речи, играли оркестры, и царившее радостное возбуждение делало откровенные разговоры невозможными. Я начал замечать, что Елена находилась под влиянием какого-то оговора и со мной вела себя сдержанно.