Тогда еще была жива моя маленькая сестренка. Слабенькая, она часто болела и умерла перед самой войной. Динко и Бойка родились после нее.
Отца арестовывали еще несколько раз, но до тюрьмы дело не доходило.
Однажды, закончив работы в поле, мы собрались идти домой, но отец не пошел с нами.
— Отправляйтесь одни, — сказал он. — У меня есть кое-какие дела…
Мы пошли домой. Сели ужинать. На дворе уже смеркалось. Вдруг за селом раздались выстрелы. Дедушка Коста открыл окно и прислушался. В соседних дворах надрывались от лая собаки. Послышались какие-то голоса, а потом сразу все стихло.
Словно что-то встало у всех в горле — так никто и не притронулся к ужину. Мама убрала тарелки и вышла во двор. Дедушка погладил меня по голове и вздохнул:
— Не к добру это…
Я уснула, так и не узнав, когда отец вернулся домой.
От первых лет моего пребывания в школе у меня сохранилось чувство обиды: дети все время нападали на меня за то, что у меня отец безбожник, что он против царя. Многие сторонились меня.
Однажды поздно вечером отец вернулся из Пловдива. Бросил пальто на постель и вышел во двор. Он носил черное пальто из домотканой материи с круглым воротником. Я взяла пальто, чтобы положить на спинку стула, но во внутреннем кармане зашуршали какие-то бумаги. Я залезла в карман и нащупала маленькую газету «Работническо дело». На первой странице крупными черными буквами было написано имя Кочо Цветарова. Я прочла сообщение о его гибели и заплакала. Отец вернулся в комнату, отобрал у меня газету и отчитал за то, что лажу по его карманам.
— Так, значит, дядя Кочо убит? — спросила я.
Отец не ответил.
Кочо Цветаров часто приходил к нам в гости. С его дочерьми мы работали в саду. Старшая, Сийка, только что была помолвлена, а младшей, Доре, исполнилось столько же лет, сколько и мне. Вместе с ней мы ходили в лес по ягоды.
С этого дня меня охватил страх за отца. Я поняла, что случившееся с дядей Кочо грозит и ему.
3
Когда немцы вступили в Болгарию[9], я заканчивала седьмой класс. На дворе уже было тепло. С вершин Родопских гор к нам на равнину неслись белые облака, но, не достигнув Марицы, они таяли и растворялись к небесной синеве. От распаханной земли поднимался пар, пахло черноземом и навозом. Начались работы в парниках. Дедушка Коста с отцом обтесывали колышки, а мама с бабушкой высаживали рассаду помидоров. Я помогала им и прислушивалась к чириканью воробьев, усыпавших ветви верб у реки. На работу вышли все жители села.
В полдень на шоссе загрохотало множество грузовиков. Старая крестьянка из Цалапицы по меже подошла к нам и закричала: