1 марта утром на Девинском шоссе показались десятки военных грузовиков. Они подвозили все новые подкрепления карателей. На всех тропинках и хребтах появились полицейские и жандармы. В небе кружили самолеты. Группу штаба отряда окружили в Сухом овраге. Затрещали автоматы, засверкали молнии минометов, раздались взрывы гранат.
— Экономьте патроны! — крикнул Дед. — Каждый патрон дороже золота!
Место оказалось открытое: кое-где торчали еще голые кусты да редкий можжевельник. Партизаны укрылись среди камней и во впадинах. Командир отряда забрался на одну из скал, в бинокль рассматривая жандармские цепи. Рядом разорвалась мина. Он отполз вправо и снова, несмотря на огонь из пулеметов и минометов, встал во весь рост. Напрасно он искал возможность вывести из окружения и спасти то, что осталось от отряда.
В Сухом овраге погибли командир отряда Георгий Ликин — Дед, комиссар Димитр Петров, начальник штаба Иван Филев и еще двадцать пять партизан и партизанок. Остались в живых только трое.
Через несколько дней около Брацигово в тяжелом бою погибли оба брата Чаушевы, а неподалеку от полуразвалившегося черепичного завода попали в окружение Атанас Ненов, Лев Желязков и Паница Семерджиев. Первым погиб Лев Желязков, а Атанаса Ненова тяжело ранило. С помощью Паницы ему удалось выбраться из развалин черепичного завода, и они оба укрылись среди скал в урочище Балювица. Но жандармы и там их обнаружили. Погиб Атанас Ненов. Паница остался один и продолжал вести бой, пока у него не кончились патроны. Тогда среди звуков выстрелов раздалась мелодия «Интернационала»: встав во весь рост на скале, играя на губной гармошке, которая всегда лежала у него в кармане, Паница встретил смерть.
Погибло и большинство партизан из группы Атанаса Ненова. Нескольких из них поймали и продолжительное время подвергали пыткам. Им показывали отрезанные головы их убитых товарищей, чтобы сломить их дух. Однажды ночью партизан вывели из Батака и расстреляли. Петр Марджев и его сын стояли рядом под дулами винтовок…
Я не участвовал непосредственно в этих событиях, но слух о них доходил до нашего отряда, также попадавшего в засады в Чепинских горах. Мы тоже вели бой с врагом и оставляли на своем пути убитых товарищей. До нас доходили трагические вести о жестоких расправах, и по многим признакам мы понимали, что это не ложь. Тогда мы забывали о своих страданиях. Наше общее с отрядом имени Антона Иванова прошлое казалось нам уже далекой былью, но, несмотря на это, нас мучила острая боль невозвратимых утрат…
Меня, наверное, не обвинят в преувеличении, если я скажу, что отряд имени Антона Иванова тогда являлся самым крупным и, быть может, самым сильным из партизанских отрядов. Он был сравнительно хорошо вооружен: кроме винтовок и пистолетов располагал двумя пулеметами и автоматом. Отряд имел и большой боевой опыт. Разгром этого отряда стал трагедией для партизанского движения, для всего народа. Причины этой трагедии теперь нередко ищут только в слабостях командования отряда, в потере связи с населением и плохой разведке. Да, причины эти существовали. Но справедливость требует обратить внимание и на условия, в которых оказался отряд отнюдь не по вине своего руководства. Совесть обязывает меня заявить о необходимости объективной и непредвзятой оценки деятельности командования отряда, нельзя во всем винить его. Мы обязаны с признательностью и почестями относиться к памяти погибших, к подвигу этого отряда, а вместе с этим и к людям, которые вели его в последний поход.