— Я его спрятал среди штабелей дров, но мне показалось, что это ненадежное место, — объясняет своему товарищу Илия Янев. — Позавчера я зарыл его в саду и набросал сверху снега, чтобы не осталось следов.
— Хорошо сделал, молодец, — одобряет Балинов. — Опоздали мы… Не смогли вовремя отправить… Если положение станет еще более опасным, сожги его. И при первой возможности уходи в лес.
— В капкан нас загнали, Дафчо![13] — говорит Илия. — И блокада, и снег, и волки… Постарайся ускользнуть с этим пропуском…
Балинов грустно улыбается:
— Как-то не верится, чтобы меня выпустили даже с пропуском… Они играют со мной, как кошка с мышкой. Разве ты не видишь, что за нами идут по пятам…
Они заходят к Милушу — кондитеру — выпить по кружке бузы и молча расстаются. Улицы по-прежнему безлюдны. Из лавки доносится передаваемый по радио фашистский марш. Музыка то и дело прерывается из-за помех, и поэтому кажется, что передатчик захлебывается.
2
Приближается комендантский час. Вот-вот наступит ночь — одна из тех ночей, которые заставили батакчан поверить в воскресение из мертвых Барутанлии[14] и его орд. Из здания гимназии расходятся в разных направлениях жандармские и полицейские патрули.
Комендантский час еще не наступил. Со стороны фабрики слышится скрип телеги. Впереди идет дед Еньо, а по обе стороны сыновья Петр и Димитр и внук Митко. Они ездили на лесопильню за обрезками досок, чтобы было чем поддерживать огонь в печи. Зима стоит холодная, и дров требуется много. А в лес никого не пускают.
Около дома на них набрасывается человек десять полицейских. Двое из них хватают Петра за руки, другие нацеливают свои винтовки на деда Еньо и Димитра.
Дед Еньо не понимает, что происходит, но вдруг бросается на полицейских, забыв, что он уже старик. Его бьют прикладами по спине; пошатнувшись, он делает еще два-три шага и падает. Руки его продолжают сжиматься в кулаки от злости, что не может помочь сыну.
— Что вы делаете? — кричит он полицейским. — Зачем вы его схватили?..
— Молчи, старик!.. Зачем душегуба произвел на свет?
— Это он-то душегуб?!
— Батя, не надо! — вмешивается Петр. — Я коммунист и коммунистом умру… Ни слова им из меня не вырвать.
Он велит сыну заботиться о дедушке Еньо и передать матери: «Чему быть, того не миновать!»
Ни полицейские, ни мальчик не поняли тогда смысла этих слов. Только потом выяснилось, что имел в виду Петр: в доме хранились продукты для партизан, которые должны были прийти за ними.
Таков был Петр Янев. Знал, что его ожидает, но и перед лицом смертельной опасности думал о товарищах. Он обладал острым крестьянским умом и рано понял многие истины. Взгляды его как коммуниста сформировались еще в окопах первой мировой войны. Тогда и началась его непримиримая борьба со старостами, полицейскими и другими представителями власти. Из всех столкновений с ними он выходил сильнее прежнего. Петр стал одним из наиболее уважаемых людей в Батаке. В 1921—1923 годах крестьяне избирали его в общину советником от коммунистов. В 1928 году с Ангелом Чаушевым, Николой Чолаковым и другими коммунистами он создал ячейку Болгарской рабочей партии в селе, а позже стал секретарем партийной организации в Батаке.