Два индейца были в этой палатке. Один из них, маленький и старый, съежившись, почти невидимкой сидел в углу. Другой сидел перед складным столом и при свете масляной лампы читал, делая заметки в записной книжке, номер "New-York Spectatora". Это был Арапин. Знаком попросил он иезуита подождать, пока кончит чтение.
На нем были сапоги со шпорами, серые брюки и темный сюртук. Очень белый воротник рубашки высовывался из черного галстука a la doctrinaire. Волосы синеватого отлива, заплетенные в косы, закрывали уши. На лбу у него была узкая полоска из меха выдры, поддерживавшая диадему из белых перьев, служившую знаком верховного командования.
Он важно захлопнул памятную книжку, сложил газету и взглянул на иезуита.
— Кто ты и чего хочешь? — спросил он.
— Я католический священник и желал бы среди вас исполнять свою священническую миссию.
— Ты американец?
— Нет, француз, — ответил отец д’Экзиль.
— Садись, — сказал, указывая ему скамеечку, Арапин.
Он подумал с минуту.
— Нам никогда не приходилось радоваться, когда мы давали приют людям с таким цветом кожи, как у тебя. Но я тем не менее согласен исполнить твою просьбу, с тем, однако, что, когда я признаю это нужным, я могу взять свое разрешение обратно.
Иезуит поклонился.
В темном углу палатки послышалось какое-то ворчание. Отец д’Экзиль смутно видел там старого индейца, который зашевелился.
— Что такое, Чопи? — повернул голову Арапин.
Индеец подошел к своему господину и сказал ему что-то на ухо. У Арапина вырвался жест изумления. Глаза его блеснули.
— Как твое имя? — спросил он иезуита.
— Отец Филипп д’Экзиль, — спокойно ответил монах.
— А! — задумчиво сказал Арапин.
Улыбка удовольствия раздвинула губы маленького старичка.
— Чопи, — приказал Арапин, — принеси-ка мне то, о чем ты мне сейчас сказал.
Глаза иезуита свыклись с темнотою палатки и позволили разглядеть в глубине какой-то грубый шкаф. К нему подошел Чопи, отпер, порылся в связках бумаг и, взяв одну из них, вернулся к столу.
Арапин стал внимательно пробегать бумаги.
— Отец Филипп д’Экзиль, — сказал он, наконец, — ты был осужден моим братом и предшественником Уакара, в заседании его суда, на смерть — 24 января 1854 году, пять лет тому назад?
— Да, я, — сказал отец д’Экзиль.
— Приговор, — продолжал Арапин, — записанный моим здесь присутствующим делопроизводителем, Чопи, был тебе объявлен первый раз в Соленом Озере в 1854 году стараниями Уакара, а во второй раз я послал тебе извещение об этом в 1856 году. Ты не получил ни одного из этих извещений?
— Я оба получил.
— А! — произнес Арапин.