Видно было, что этот столь спокойный человек с трудом скрывал свое изумление.
— И ты все-таки возвращаешься? — спросил он.
— Возвращаюсь.
— Может быть, осужденный заочно, ты рассчитываешь опротестовать этот приговор и потребовать вторичного суда?
Иезуит сделал неопределенный жест.
— Это твое право, — продолжал, все более и более изумляясь Арапин. — А мой долг созвать экстренно совет, который решит, надо ли отсрочить вынесенный против тебя пять лет тому назад приговор, отменить его или немедленно привести в исполнение.
— Я в вашем распоряжении, — сказал отец д’Экзиль.
И он принялся спокойно читать номер "New-York Spectatora", оставленный на столе.
Между тем Арапин продолжал наводить справки в досье, отдельные бумаги которого Чопи подавал ему по мере надобности.
— Хорошо, — произнес он, окончив.
Он зажег свою короткую трубку.
— Труби в рог, — сказал он Чопи.
Маленький делопроизводитель вышел. Раздался мрачный призыв сирены. Иезуит слегка вздрогнул. Арапин улыбнулся.
— Я созываю совет, — объяснил он. — Чопи, подай мне лист номер первый.
— Приговор, осудивший тебя, был вынесен в трибунале, состоявшем из четырех судей и одного делопроизводителя, под председательством моего брата Уакара, да почиет в мире у Отца Небесного, правящего Вселенной, душа его. Из этих шести членов четверо уже умерло. Остаются только Чопи, здесь присутствующий, и Мазоаки. Оба займут в трибунале, который соберется сегодня вечером по твоему делу, свои прежние места. Четверо других членов будут три старейших вождя моих племен и твой покорный слуга, который будет председателем. Хочешь ты сказать что-нибудь?
— Нет, ничего, — сказал отец д’Экзиль, продолжая читать.
Входная пола палатки приподнялась, пропуская одного за другим четырех человек, четырех индейцев, одетых в старое европейское платье. Ничто не могло бы быть смешнее этого тряпья, если бы не серьезная величавость людей, на которых оно было одето. У всех вокруг головы была повязка из выдры с диадемой из перьев. Но тогда как у их вождя диадема была из белых перьев, в их диадемах перья были то белые, то черные. Молчаливые и серьезные уселись они вокруг стола. Заговорил Арапин.
— 24 января 1854 года верховный совет индейцев ута, под председательством брата моего, Уакара, заочно приговорил к смерти отца Филиппа д’Экзиля, французского священника, за то, что он после смерти капитана Геннисона донес американскому правительству на индейцев ута, у которых он был принят с братским гостеприимством. Я думаю, что вы хорошо помните это дело.
Они утвердительно кивнули головами.