— Кажется, — разозлился Олег Петрович, с подозрением оглядев комнату.
— Это бывает, — объяснил, утешая его Кирилл Афанасьевич, — здесь бывает, — и, бережно надев на голову свой черный колпачок — вроде самодельной академической ермолки, — согнул три раза, разминаясь, худенькие руки в локтях. — Видите ли, — сказал он Олегу Петровичу иронически, — это довольно старый дом, и как говорят, но только суеверные некоторые люди, что это дом с привидениями. Ненаучная мистика, так сказать, на исходе двадцатого века. Прошу прощения, еще немножко… — И, расставив дрожащие руки в стороны, молодцевато поднял ногу, только не вперед, а назад, и от этого получился живой аэроплан: в псевдоермолке на белых волосах, с белой бородой вниз; Олег Петрович, сдерживаясь, прикусил губу.
— Уф, — наконец удовлетворенно выдохнул Кирилл Афанасьевич, усаживаясь на стуле. — Прошу вас, садитесь, садитесь. Сейчас мы выпьем водочки.
— Сажусь, — сказал Олег Петрович, усмехнувшись. — А здоровью-то не повредит?
— Не повредит. Мы немножко давайте… По обычаю. Для здоровья. — И откуда-то из-под дерева достал старик графинчик, уже не полный, и два стакана маленьких граненых.
— Представляете, — подмигнул Кирилл Афанасьевич с улыбочкой, аккуратно разливая, — соседи наши внизу, из подвала, люди не робкие, но очень боятся привидений. Бывшие уголовники в большинстве, урки бывшие, — неприязненно покачал он головой. — Они даже спят с зажженным светом! Верите?
— Верю, — сказал Олег Петрович и покосился едко на лампу огромную под абажуром.
Кирилл Афанасьевич тоже посмотрел на абажур, на Олега Петровича, усмехнулся и с удовольствием поднял стаканчик:
— Значит, за вашу молодость и вашу храбрость!
Олег Петрович побагровел и выпил молча.
— Когда-то в доме этом, — уже добродушно кивнул Кирилл Афанасьевич, несколько пожевав губами, словно закусывая водку, — давным-давно была тюрьма уездная. Потом, знаете, перестроили, перегородили, все двери новые, окна сделали венецианские. А я-то помню ве-ли-ко-лепно, как заходили с мешочком старые нищие. Заходили! Постучится, бывало, оглядит комнату: «Батюшка, а в этой камере я сидел». — И Кирилл Афанасьевич захихикал, захихикал очень противно, моргая от смеха и слез. — Понимаете?!
«Старый шут, — брезгливо понял наконец Олег Петрович. — Надо уматывать поскорей. Что за бред…» — И, принужденно пожав плечами, отодвинул пустой стаканчик.
— А я, знаете, из деревни родом, — усмехаясь, пояснил, раздумывая, Кирилл Афанасьевич непонятно к чему, поигрывая, постукивая опорожненным своим стаканом. — Я ведь высшую мою математику потом изучал, я все, знаете, ну абсолютно все пережил! Да-да. Я ж первого поколения интеллигент, не верите? А я еще на альфрейной работе в Петербурге преуспел, как?..