Возвращение (Кузнецова) - страница 46
– Подожди.
Ромка порылся в карманах.
– Я тут кое-что привёз для тебя. Из Архангельска.
Он протянул мне маленькую деревянную лошадку, тёплую и совсем гладкую, даже без глаз и рта.
– Я не суеверный, – сказал Ромка, – но пусть она будет у тебя. Просто… на счастье. Я так понял, у тебя проблемы.
– Ты даже не спросил какие, – упрекнула я его.
– Да, – жёстко сказал Ромка, – чтобы не рассказывать ничего в ответ.
Он зашагал обратно к остановке. Секунду-другую я грела в руках лошадку, а потом закричала:
– Ром!
Он остановился под фонарём. Я подбежала к нему и, запыхавшись, сказала:
– Спасибо. Почему-то мне кажется, твой конь поможет. Знаешь, как в фильмах. Герой уходит на войну, девушка дарит ему портрет. И этот портрет спасает от смерти. Ну, то есть я не в смысле, что ты как девушка…
– Я понял. – Взгляд его немного потеплел.
– И ещё… Слушай. Я не буду ни о чём расспрашивать. Но можно я буду приходить через день, приносить домашку, рассказывать, что делали в классе?
– Зачем тебе это? – с нажимом спросил Ромка. – У тебя нет нормальных друзей, с которыми можно проводить время?
– Затем, – строго ответила я, – что ты – мой ученик. А я – твоя учительница. И, если ты скатишься, все будут надо мной смеяться. Ещё не хватало авторитет потерять!
Мне показалось, что он улыбнулся, но это могло быть игрой света под фонарём.
– Я подумаю, – наконец сказал Ромка. – Не уверен, что соглашусь. Обещаю подумать.
Мне очень хотелось потрепать его по рукаву, но я не посмела. В кармане завибрировал телефон. Бабушка!
– Иди домой! – строго сказала она.
– Папа наябедничал, что я задержалась? – буркнула я.
– Папа на работе. Домой!
Ромка, махнув рукой на прощанье, ушёл ещё в начале нашего с бабушкой разговора.
Стал накрапывать дождь. Поднялся ветер, закачал ветви клёна над моей головой. Свет фонаря струился по кружевным листьям, и оттого казалось, что дерево плывёт куда-то свозь осеннюю морось. Я словно попала в сказку, в которой был Ромка да исчез, как ночной эльф. Бывают ли эльфы с пятнами в пол-лица? Наверное, бывают. Вряд ли, получив ожог, они лишаются своего эльфийского звания.
Только лошадка из далекого Архангельска напоминала о том, что Ромка был тут со мной.
Я сунула её в карман, но руку вынуть не посмела. Так и держала, будто лошадка может провалиться куда-то в пропасть, если я её отпущу.
Потом побрела домой, размышляя о суевериях. Выходило вот как: если блузка не спасает Ленку от двойки, а детские вещи, которые перебирала мама раньше времени, не имеют значения, то и лошадка не принесёт никакого счастья. Нужно было либо поверить во всё это вместе, либо отринуть. Лошадка, блузка и ползунки как бы сидели в одной лодке и кричали: «Пропусти в свой мир нас всех! По отдельности мы не заплываем!» А я не знала, как поступить. Поэтому всё сжимала и сжимала лошадку. Даже если не принесёт счастья, хотя бы согреет, как стены домов на юге, которые ловят весь день солнце, а потом, ночью, отдают хозяину солнечное тепло.