Наполнив бокалы темно-красным «Мукузани» и напомнив, что шашлык надо есть, пока не остыл, официант как бы нехотя перешел к другим своим столикам — принимать заказы, получать деньги.
«Ну так что же? Выпьем и снова нальем?» — Ипатов поднял бокал.
Светлана посмотрела ему в глаза. Ее взгляд притягивал и в то же время, мгновенно остывая, удерживал на расстоянии.
Они чокнулись. Ипатов выпил залпом и сразу принялся за шашлык. Светлана же слегка пригубила рюмку.
«Не нравится?» — обеспокоенно спросил он.
«Нет, почему, вино как вино».
«Может быть, коньяку?»
Светлана покачала головой…
Шашлык и впрямь был на высоте: душистый, сочный, нежный, прямо таял во рту.
«Давно не ел такой вкуснятины. Нет, правда, язык проглотишь!» — смущенно оправдывался Ипатов.
Иногда он спохватывался и спрашивал Светлану:
«А ты почему не ешь?»
«Не хочется, — отвечала она так, словно сидела не в ресторане, а дома. — Честное слово, не хочется».
По-видимому, она и не собиралась есть: вся еда стояла возле нее нетронутой.
И опять, как тогда, на дне рождения, Ипатов с презрением к себе подумал о своих родителях и бабушке, которые не смеют и мечтать о таких деликатесах. Самое большое, что они могут позволить себе, это купить на праздники двести граммов колбасы и столько же сыра («Пожалуйста, только не самый край… Если вас не затруднит, нарежьте потоньше…»). Они бы ни за что не поверили, что кто-то может вот так легко и невозмутимо пренебрегать икрой и шпротами.
«Давай выпьем за судьбу?» — вдруг предложил Ипатов.
«За судьбу?» — Светлана задумалась: тост был несколько загадочным.
«Ну да, за судьбу!» — подтвердил он.
«Судьба бывает разная: счастливая, несчастливая…» — объяснила она свое сомнение.
«За какую же еще — за счастливую!» — подхватил он.
Против «счастливой судьбы» она не возражала. И даже выпила больше половины рюмки.
«Понимаешь, — продолжал Ипатов, — я своей судьбой — просто судьбой! — доволен!»
Она слушала внимательно, с улыбкой.
«Смешно говорить об этом, но мне повезло еще при рождении. Мама рассказывала, что я родился мертвым. Ну да, мертвым! Не дышал, не пищал, ничего. Чего только со мной не делали, чтобы оживить, — ничего не помогало. Шлепали, переворачивали вниз головой, швыряли из кипятка в ледяную воду и снова в кипяток. Словом, все перепробовали. А дальше началась фантастика. По одной из семейных версий, я воскрес, когда меня на минутку положили рядом с только что родившейся девчонкой. Сразу ожил, потянулся к ней…»
Светлана сквозь смех допытывалась:
«Нет, правда, правда?»
«Я же сказал: по семейной версии. Мама у меня ужасная фантазерка».