Мэй поежилась, а Докс сказал:
– Черная магия какая-то.
– Кстати, – вдруг нахмурился Топ. – Ведь вас там, наверно, не лимитируют, да?
– Наверно, – перепугался Вэн. – И как быть?
– Не знаю… Тогда вы без нас пропадете. И с голоду, и вообще. Надо как-то вас лимитировать… а это совсем сложно. Совсем-совсем сложно, – бормотал он, глядя в пол.
– Мэй и Вэн, вы проголодались? – спросил Докс. Кажется, он снова усмехался.
– Нет, – удивленно сказала Мэй, и Вэн тоже сказал – «нет».
По-обычному, по-нормальному должно было быть уже где-то три-четыре часа ночи. А если Мэй подхватывалась в это время – на нее всегда нападал ночной жор. (За фигуру Мэй не переживала: с такими кудрями ее и жирную будут любить.)
– И я нет. Вот проголодаемся – тогда и будем волноваться, ладно?
– Ладно, – вздохнул Топ. – Надеюсь, вам хотя бы понятно.
– О да-а, – нежно улыбнулась Мэй. – Дело ясное, что дело темное.
– Вот и нам всю жизнь было все ясно, – вмешался Тип. (Все-таки они тупые, подумала Мэй.) – До тех пор, пока не…
Он вдруг умолк. Потом шепнул «буц» и метнулся к двери.
Дело ясное, что дело темное
Все наблюдали за ним, не дыша. Тип приоткрыл входную дверь, выглянул и какое-то время напряженно вглядывался в коридор.
Потом повернулся к Вэну:
– Ты ничего не слышал?
– Не знаю, – пробормотал тот. – Может, показалось…
– Тогда чего дергаешься?
– Говори нам, как что-то услышишь, – попросил Топ. – Ты здорово выручил нас там, в заброшке. У тебя, видно, уши, как у мифокота.
– Это как?
– Ну… потом как-нибудь. Сейчас пусть Тип говорит, это его история.
Тип вздохнул. Потом сказал вдвое тише:
– То, что я скажу, никто и никогда не должен знать. Обещаете?
– Обещаем, – ответили все. Мэй даже скрутила пальцы по-корейски.
Тип вздохнул еще раз. Потом начал еще тише:
– Все, что рассказал Топ, мы учили в школе, как и все дети Клетовника. Топ у нас был шестерочником… Ни у кого не было никаких причин ни в чем сомневаться, – до тех пор, пока…
Тип замолчал. Прислушался, переглянулся с Топом (все замерли) – и продолжил:
– …Пока нам не исполнилось тринадцать. Шесть и тринадцать – особые числа, вы, наверно, знаете («о да-а», – снова улыбнулась Мэй). В шесть и в тринадцать детей водят на лимитатор – прописывают им безлимиты на школу и на лимитирование… ведь до тринадцати лимитироваться нельзя.
– То есть иметь деньги, – шепнул Докс.
– В общем, это серьезная дата… и под вечер, когда мама уже уснула, отец пришел к нам в комнату, запер дверь…
Тип помолчал. Потом проговорил хриплым шепотом:
– И рассказал, что когда-то ездил на голубом трамвае.
* * *
«Ну и что тут такого?» – хотела спросить Мэй. Но не спросила.