Василий Луза и Ван Сюн-тин вели группы приграничных охотников-тигробоев. За ними шли двести корейских женщин-партизанок, участниц взятия Юкки. Во главе их, тяжело дыша и поминутно утирая губы головным платком, шла Варвара Ильинишна Хлебникова. Женщины несли десять знамен, похожих на листы покоробившейся и плохо окрашенной фанеры, но то был холст, смоченный в теплой человеческой крови в дни штурма Юкки. За женщинами Кореи шли спортсмены нового города, планеристы и парашютисты, ученики Тарасенковой.
Над толпой колыхались полковые знамена, обвитые красными бантами, знамена дружин и отрядов, полотнища антивоенных и антифашистских лозунгов и скромные флаги городских землячеств рядом с транспарантами наказов городскому совету.
НАГАТО САКУРАИ ЖДЕТ НАС.
ЗА РАБОТУ!
РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗНАЕТ ИНВАЛИДОВ, КРОМЕ ИНВАЛИДОВ СОВЕСТИ!
ВСЕ НА ФРОНТ! ВОЙНА ВОЙНЕ!
Над толпой плыли портреты Тана, Нагато Сакураи, Ю Шаня, Осуди и таблички с именами погибших за народное дело.
На открытие города съехались гости отовсюду. С новом стройки 219 приехал Марченко, с ним делегация лучших стахановцев. Они привезли городу пять разборных домов. С бывшей стройки 214 прибыл молодой секретарь парткома Маркарян и разложил у трибуны свежие огурцы «сорт Марченко», первый урожай таежных огородов.
Приехал из Хабаровска раненый Чэн, из Ворошилова полковник Богданов на костылях, от авиадесанта Шершавина делегатом — лейтенант Чаенко, от штаба манчжурских партизан — Ю Шань, командир железнодорожного корпуса; из Северной Кореи прилетел Шуан Шен, глава ревкома, с пятью стариками — свидетелями бело-японских бесчинств.
Народы стали вокруг трибуны. Осуда поднял руку. Толпа переводчиков приблизила свои лица к микрофонам.
— Мы открываем сегодня город мира, город великого братства народов, — сказал Осуда. — В то время как война безжалостно кромсает миллионы трудящихся, мы готовим из оставшихся в живых кадры мира.
Он говорил о фашизме, об угнетении малых народов, о клещах капиталистического рабства и, нагибаясь с трибуны к народу, называл имела живых, здесь стоящих людей, жизненный опыт которых подтверждал его выводы.
— Мы воспитываем здесь рабочих, умеющих управлять своими заводами, земледельцев, знающих, кому принадлежит земля, солдат, способных командовать полками, — мы создаем учителей жизни.
Осуда долго не мог окончить речи. Она ежеминутно прерывалась криками одобрения. Закончив речь, он предложил выбрать постоянный совет города Сен-Катаямы братским поднятием рук.
Из рядов под музыку, песни и слезы двинулись к трибуне избранные. Они поднимались к Осуде и, представ перед народами, избравшими их, произносили, как присягу, обещание жить и умереть вместе со всеми. Вот поднялся сморщенный Ван Сюн-тин, в больших железных очках, придававших глазам вид удивленный, как бы растерянный. Ряден с ним твердо стал, покручивая седые усы, Василий Луза.