— Новости, что ли, получил? — спросил он.
— Да не то что новости… Курить будешь? На.
Марченко протянул руку, но тотчас взмахнул ею и рассмеялся:
— Я ведь бросил. Не хочу.
— Племянница ко мне приехала, — сказал, затягиваясь дымом, Янков. — Научный работник, замечательная девка. Повертелась сегодня на стройке и говорит: «Героизма что-то у вас не видно». Слышишь? Ну, думаю, надо ее сунуть в какой-нибудь переплет…
— А что же ты думаешь, — перебил его Марченко, глядя куда-то вбок, мимо гостя, — что же ты думаешь, героизм редко бывает. В этом году не было у нас героизма.
— Зачем говорить зря? Было, — сказал Янков. — Я ей про твой ледовой канал рассказывал…
— Так то в прошлом году, — быстро ответил Марченко. — А в нынешнем… Вот разве экскурсии в склады, что ты придумал.
— Ну, подумаешь! А Лубенцов, по-твоему, не проявил героизма?
— Нет, ничего он такого не проявил.
— А Горин?
— Подумаешь, стихи писал. Одним словом, нету у нас геройства в этом году, чего там! Работаем хорошо, а геройства нет. Давай, выстроим город в шесть месяцев, Гаврила Ефимович, — вот тебе и героизм, бери — не хочу.
— Комаров тут у тебя — фу, фу, тьфу. Эк, развел, — забормотал Янков, махая руками и вертя головой.
Марченко тихонько рассмеялся.
— Дай-ка, — сказал он, — одну папироску от комаров. И правда, отбою нет.
Янков протянул коробку, но Марченко, сидевший вполоборота, не видел ее и долго шарил рукой в воздухе, ничего не находя.
— Ну, бери, чего ждешь? — сказал Янков.
— Нет, не стоит. Дал слово — буду держаться.
— Чёрт проклятый, тогда хоть костер разведи. Сил же нет никаких.
— Вот ребята с реки вернутся — сделают. Сиди пока, почесывайся.
— Пойду я тогда лучше домой, — сказал Янков. — Хорош хозяин, нечего сказать. Да и темнота тут у тебя в роще, — произнес он с деланным удивлением, — глаза, чего доброго, выколешь.
— А я тебе фонарь дам, Гаврила Ефимович, — сказал Марченко и, быстро став на четвереньки, исчез в шалаше. Слышно было, как он с остервенением шарил во всех углах.
Ольга вышла из кустов и взяла Янкова под руку.
— Идемте, — шепнула она. — Он в шалаше, не видит.
— Ну, пока! — крикнул Янков, семеня за Ольгой. — Не провожай, не надо.
Когда они вышли из рощи, Янков засмеялся.
— Вот надул малого! Еще хорошо — не пошел он провожать, а то бы разоблачил… Да захвалили его, важный стал, сидит, мечтает…
— Да он же слепой, как и вы, — сказала Ольга, стуча зубами. — Он ничего не видит, он слепой.
Старик остановился.
— Не может быть! — сказал он испуганно.
— Да я же видела, как он сидел к вам боком, как протянул руку за папиросой в другую сторону, ничего не нашел и говорит: бросил курить. — Она помолчала, потом тихо сказала: — Да, вот это герой, это настоящий человек!