Дилл вытер ладонями глаза и взял предложенную ему салфетку.
— Не очень.
— Хорошо.
Но потом он все равно заговорил:
— Мои родители, оба, считают, что отца посадили в тюрьму из-за меня, потому как я не стал ради него лгать. А раз он в тюрьме, мы по уши в долгах, и из-за этих долгов я ничего не могу. А отец считает, что я все равно ничего не смогу, потому что моя вера слишком слаба. Я словно в западне. Наверное, это Бог меня наказывает.
Доктор Бланкеншип вздохнул.
— Давай по порядку. Прежде всего, прости, но в том, что произошло с твоим отцом, твоей вины нет вообще. Я следил за судебным процессом и понимаю, почему тебе пришлось давать показания. Судьи поверили тебе и не поверили ему. И точка. Ты здесь ни при чем. Это его проблема. А если он попытается повесить вину на тебя, то пошел он к черту.
Дилл опустил голову на руки.
Доктор Бланкеншип потирал большим пальцем руль: ему явно было не по себе.
— Прости. Я не хотел так резко высказываться о твоем отце.
— Все нормально.
— Я просто прихожу в бешенство, когда люди говорят подобные вещи детям, у которых вся жизнь впереди. Заставляют их сомневаться в себе. У тебя достаточно веры для того, чтобы сделать все, что ты сам захочешь. Ты думаешь, Бог желает тебе чего-то иного, кроме счастья? Ничего подобного. И не позволяй никому убеждать себя в обратном. У твоего отца нет права сломить твой дух только потому, что он твой отец.
Дилл шмыгнул и вытер нос салфеткой. Сделал еще один дрожащий вдох.
— Пожалуйста, не говорите Лидии… об этом.
Доктор Бланкеншип похлопал его по плечу.
— Если я хорошо знаю свою дочь, она бы не стала пытаться как-то поддеть тебя в этой ситуации. Скорее, просто обняла бы и поддержала, как и я.
— Да. — Дилл помолчал. — Есть еще кое-что. Я буду скучать по Лидии, и очень. Вот что фигово. — Его горло сжалось.
Глаза доктора Бланкеншипа наполнились слезами.
— Ах, черт, Дилл. Ты посмотри только, чего ты добился. Здесь я с тобой, приятель. — Его голос дрогнул. — Я тоже буду по ней скучать. Это фигово для нас обоих.
Дилл протянул ему салфетку.
— Не волнуйтесь, я не скажу Лидии… об этом.
Доктор Бланкеншип промокнул глаза.
— Самое смешное — что по отдельности над нами она не стала бы прикалываться. Но когда мы оба сидим в машине на обочине и плачем из-за нее, ни больше ни меньше… Да она нам спуску не даст.
— Это должно остаться между нами, — сказал Дилл.
— Черт, да.
Они посидели еще немного, пытаясь взять себя в руки.
— Официально объявляю собрание фан-клуба Лидии оконченным, — наконец произнес доктор Бланкеншип. — Поехали. А ты давай-ка достань с заднего сиденья пакет с трюфелями. Думаю, в нашем эмоционально хрупком состоянии они нам совершенно необходимы.