— Пап, ты не мог знать.
— Мы неправильно все взвесили, сделали неверный выбор, но мы старались. Ты должна это знать. Мы стремились сделать все как можно лучше. Прости меня.
— Я знаю. Если бы вы растили меня не здесь, я бы вообще никогда не познакомилась с Трэвисом. Как ты и говорил в прошлый раз.
— Не знаю, что со мной будет, если я тебя потеряю. Это меня убьет.
— Не потеряешь.
— Я хочу, чтобы ты была осторожна. Ты — мое сердце.
— Буду.
Они просидели так еще долго, и наконец Лидия поднялась, чтобы пойти наверх.
Но не прошла и пары метров, как папа окликнул ее:
— Лидия!
Она обернулась.
— Если бы я в тот день купил у Трэвиса все дрова, он был бы жив? — Его голос был пустым и отрешенным, словно он задал этот вопрос под нажимом, от лица человека, которому не хотелось знать ответ.
— Ты сейчас спрашиваешь, не из-за тебя ли погиб Трэвис?
— Да.
— Нет. Думаю, что Трэвис погиб не из-за тебя. Думаю, что он погиб из-за тех людей, которые его убили. И мне кажется, тебе не стоит освобождать их от ответственности — даже самую малость, — беря вину на себя.
Ее папа попытался улыбнуться, почти безуспешно, и тихо произнес:
— Спасибо.
Он вернулся к просмотру фотоальбома, а Лидия пошла к себе.
* * *
Она была истощена. Лежала на кровати и смотрела в потолок. Зажужжал телефон.
«Уф, драма с Патриком. Так мне надоели эти школьники», — написала Далия.
Лидия почувствовала физическое отвращение от того, насколько банальны проблемы Далии в свете всего происходящего. Хотя это была не вина подруги. Лидия вдруг осознала, что она ей не рассказывала. Никому не говорить о Трэвисе вошло у нее в привычку.
«Не могу общаться. Потеряла друга», — написала она.
«О боже, в смысле — он умер?»
«Да».
«О господи, сочувствую тебе, дорогая. Ты в порядке?»
«Не знаю».
«Что случилось?»
Что ж, Далия, хоть я тебе о нем и не рассказывала, подумала Лидия, но у меня был друг по имени Трэвис Бохэннон, который продавал дрова для растопки, чтобы накопить денег на курсы для писателей и новый компьютер. Он хотел писать романы в жанре фэнтези. И вот кто-то убил его из-за ста двадцати трех долларов. Но он не особенно стильно одевался, потому я его стыдилась. И от этого мне еще больнее. Тут у Лидии возник порыв.
«Зайди на Dollywould чуть позже», — ответила она Далии. Затем пошла к столу и села за компьютер. На мгновение засомневалась. Она знала, что идет прямо в пасть к зверю. Но именно туда ей и нужно было.
Это и траурная речь, и признание. Но начнем с траурной речи. У меня был друг. Его звали Трэвис Бохэннон. Пару дней назад, когда он продавал дрова для растопки, двое мужчин выстрелили в него и бросили умирать, а сами украли у него деньги, чтобы купить наркотики. Трэвис был самодостаточным человеком. Он был собой и не боялся того, что скажут или подумают о нем другие. Когда этот мир становился ему тесен, он расширял его силой своего воображения. Он был одним из храбрейших людей, которых я знала, и одним из добрейших, самых щедрых, самых преданных. Вероятно, проснувшись этим утром, вы не почувствовали, что мир обеднел, но поверьте: это так. Трэвис заслуживает, чтобы о нем помнили. Пожалуйста, взгляните ему в лицо. Знайте, что он жил на этом свете и был замечательным. Мне будет его не хватать. А теперь перейдем к признанию. Я обманщица. Я строю из себя такого человека, которым был Трэвис: самодостаточного, храброго. Анонимность, которую дает интернет, позволяет мне презентовать вам эту персону. Но я была трусом — и именно поэтому вы только сейчас узнаете, что у меня был друг по имени Трэвис Бохэннон. Трэвис не был