— Долго тебе ехать? — спросил Дилл, теребя травинки.
— Думаю, около десяти часов, — ответила Лидия, прихлопнув комара, севшего ей на ногу. Она не выносила пустых разговоров, и они бесили ее в тысячу раз сильнее, если она говорила с кем-то настолько для нее значимым, как Дилл. Но Лидия понимала, для чего они это делают.
— Собираешься проехать весь путь за один день? — Судя по поведению Дилла, ему такие разговоры нравились не больше, чем ей, но он так же был не готов заполнять тишину чем-то иным.
— Ага.
— Черт. Во сколько выезжаешь завтра утром?
— Вероятно, около шести, — со вздохом ответила она.
— Ой. А стажировка у тебя начинается… — Дилл осторожно снял с руки божью коровку и посадил ее себе на ладонь, чтобы она могла улететь.
— На следующей неделе, девятого июня.
— Жаль, что ты так рано уезжаешь.
— Мне тоже, но нужно немного времени, чтобы освоиться и обустроиться до того, как начнется стажировка.
— Нервничаешь? Ты ведь будешь работать на ту даму из журнала Chic? Ты говорила, что она жутковатая.
Лидия печально усмехнулась.
— Да. И да, она такая.
Воцарилась меланхоличная тишина. Они слышали гул насекомых в кронах деревьев, росших вокруг кладбища, как бы обнимающих его. Десять дней после окончания школы пролетели стремительно: они работали, смотрели на поезда, сидели на Колонне, иногда куда-нибудь ездили (Диллу больше всего нравилось ездить в «Грейсленд»), подолгу лежали под звездами и целовались.
Дилл откинулся назад, опираясь на ладони.
— Наверное, трудно будет парковать «Эл Гора» в Нью-Йорке?
— Ага. Собираюсь продать его одному из школьных приятелей Далии. Мы пересечемся в городе, и он увезет «Эла» в Стэнфорд. — Она ощутила укол боли. Ой, да брось. Ты же не ударишься в сентиментальность еще и по отношению к неодушевленным предметам? Ты не должна так расклеиваться. Этого не было в планах.
— Продаешь «Эл Гора»? Я буду по нему скучать. — В голосе Дилла сквозил едва уловимый намек на предательство. Он был в том же умонастроении. Нелогичность любит компанию.
Лидия провела рукой по верхушкам травинок.
— Я тоже.
— Надеюсь, ты оставила велосипед, чтобы я мог катать тебя, когда ты приедешь в город?
— Готова поспорить: папа разрешит нам брать его машину.
— Да, но на велике классно.
Да, Дилл. Да.
Светлячки мелькали между надгробиями в слабом вечернем свете с оттенком зеленой листвы. На кладбище пахло чистой землей и нагретым на солнце камнем.
— Нам стоило придумать какую-то церемонию, — наконец произнесла Лидия.
— Придумывать — значит думать, а я не хотел об этом думать.
— И я.
Дилл уставился в землю. Лидия сделала вид, что тоже смотрит вниз, а сама вместо этого искоса посматривала на его профиль. Вокруг его головы плясали светлячки. Ее сердце ныло от осознания того, что с каждым биением оно отсчитывает еще одну секунду до ее отъезда, до того момента, как она уедет и больше не будет видеть его.