Ещё вахтёры печатают на принтере бумажку «Перед Солбер-холлом не курят», вывешивают её снаружи, у дверей, и почти каждый день кто-нибудь из студентов срывает эту бумажку, потому что курить удобнее всего на ступеньках парадного входа, а взамен оставляют что-нибудь своё: «Перед Солбер-холлом не дрочат» или «Перед Солбер-холлом не ссут» и всё в таком духе. И вот я обо всём этом думал и чуть покачивался в кресле. Травка так и не подействовала, лишь во рту пересохло. А потом вернулся Мэкси. Я даже не заметил, что он уходил, – только плутал в пульсирующих, тягучих переплетениях своих мыслей и…
Я встал с кресла.
В голове прояснилось.
Я понял, что какое-то воздействие от травки всё-таки было, правда, обошлось без веселья. Меня просто разморило. Но главное было не это. Я сразу заподозрил неладное и пошёл к себе в комнату. Ещё не знал, что там могло произойти. Достал кошелёк – он лежал в ящике стола, – открыл его и онемел. Не поверил. Сжал кулаки. Всё зашло слишком далеко. Пропала отцовская карточка. И это уже было слишком. Как бы я ни отмахивался от всей этой истории с воровством, она ко мне вернулась. Отступать было некуда.
Я сбежал вниз. Увидел, что Мэкси и его друзья собираются уходить. Схватил Мэкси за руку. Не хотел, да и не мог говорить при всех. Отвёл его в закуток с компьютерами и сказал, как думал: что всё знаю, что это зашло слишком далеко, что я вызову полицию. Наверное, вид у меня был истеричный. Не хочу и представлять, как всё это смотрелось со стороны. Мэкси сказал, что ничего не понимает. Он даже не испугался. И только заторопился к лестнице. А я остался его ждать. Минут через пять он вернулся и сказал, что травка как-то странно на меня подействовала, что мне лучше поспать.
Когда я пришёл в комнату, карточка оказалась на месте. И с тех пор у меня уже ничего не пропадало. Ни один доллар. Даже если их было сразу несколько в кошельке, а сам кошелёк лежал на столе или кровати. И я был этому очень рад. А главное, мы с Мэкси продолжаем общаться – так, будто ничего не произошло. Вообще ничего. Может, и в самом деле ничего не было? Может быть. Мне так проще. Не хочу об этом думать.
Написал ещё одну зарисовку. В этот раз не буду никому её показывать, ни отцу, ни профессору Джей. Дедушка Эшли уже отправил мне два письма с вопросом, почему я не хожу на занятия, и со словами, что ему будет трудно поставить мне итоговую оценку без сданных работ и без отчёта по пройденным темам. Я ничего не ответил.
Для зарисовки выбрал «Пахаря в полях близ Арля». Точнее даже, мы его выбрали вместе с Эшли. Она видела этот рисунок в Национальной галерее в Вашингтоне и теперь пишет по нему итоговую работу – хочет создать своего пахаря, только в стиле