– Э-э, нет-нет, подождите! – возразил Николай Яковлевич. – Все мы Максима очень любим. И он официально считается моим сыном. Носит мою фамилию. Александр Сергеевич для него просто «дядя».
– «Дядя», – повторил я. – А чем же занимается ваш любимый племянник?
– Учится в привилегированном колледже, – сухо отозвался Маркушкин.
– У него некоторые сложности, – подсказал Николай Яковлевич. – Знаете, переходный возраст, то-сё, девочки, ночные клубы… Словом, молодежь развлекается.
– Короче, он предоставлен самому себе.
– Я намерен отправить его на учебу в Лондон.
– Вряд ли это поможет. Сказано же: грехи отцов падут на детей. Ваш сын наркоман. – Теперь я обращался только к Нине: – Вы виноваты в этом в первую очередь. Пока он был маленький и ничего еще не понимал, можно было продолжать развлекаться и жить в собственное удовольствие. Но ребенок – не собачка. Кроме души, у него есть и такой инструмент как разум. Он впитывает в себя окружающую действительность, и когда детские иллюзии входят в противоречие с конкретными реалиями, разум подвергается быстрой и неизбежной коррозии. Отсюда и все вытекающие последствия. Кто-то из вас открыл ему глаза на истинное положение дел. Причем сделал это намеренно.
В это время в комнату вошел и Жан, ведя за руку упирающегося Максима. То ли он еще не проснулся окончательно, то ли не отошел от своих «ночных гульбищ».
– Вот ч-черт! – вырвалось у Николая Яковлевича. На аристократическом лице Нины напряглись скулы. Маркушкин втянул голову в плечи, как-то съежился. А Бижуцкий невозмутимо осушил свой бокал. Юноша прошел мимо матери, даже не взглянув на нее, и плюхнулся в свободное кресло.
– Вся семейка в сборе, – осоловело произнес он. – Даст мне какой-нибудь гад здесь выпить или нет?
– Ну, Александр Анатольевич, удружили, – промолвила Нина. – Теперь я точно знаю, что вы скорее негодяй, чем волшебник.
– Спасибо. Я догадываюсь, кто сказал вашему сыну правду. Возможно, он же пристрастил Максима к вину и травке. Зачем? Чтобы нанести удар в ваше сердце. Все тройственные союзы рано или поздно распадались. Это месть за собственное поражение.
– Но кто, кто? – Впервые Нине изменило хладнокровие, она даже вскочила с кресла.
– Однако… – пробормотал Николай Яковлевич.
– Чепуха какая-то на постном масле! – выразился Маркушкин.
– А давайте спросим у самого Максима, – предложил я. Тот к этому времени уже завладел бутылкой мартини и пил прямо из горлышка.
– Максим, сынуля, скажи честно, кто тебе… – начала Нина, но юноша отмахнулся свободной рукой.
– Да слышал я все, слышал! – проворчал он, сделав последний глоток. – Шли бы вы все в жопень, и ты, мама, тоже. А если хотите знать, это все он. – Палец ткнулся в направлении Маркушкина. – Вместе со мной по ночным клубам бродит. И рассказывает, какие вы оба сволочи. Сам тоже свинья порядочная. Я вас всех ненавижу.