После нескольких поединков новичков на площадку вышел монгольский богатырь Турган. Он смотрел на своего противника с мрачным, как грозовое небо, выражением лица. Против него вышел высокий боец из Пекина, хорошо владеющий приемами незамысловатой уличной драки. Монгол шел особой походкой борца, его растопыренные руки и подпрыгивающие движения придавали ему сходство с большой птицей. Обычно, полные люди смотрятся достаточно комично, но монгол смеха не вызывал. Его массивное тело колыхалось, вызывая чувство первобытного ужаса.
- Низко опущены руки, - пронеслось в голове у Шена, - пропустит удар в лицо!
В подтверждение его мысли, пекинец резко вмазал по широкому лицу монгола.
У всех видевших это, вырвался испуганный звук. Пекинец, похоже, отбил себе кулак.
Широкое, как лопата, лицо монгола даже не покачнулось. Он по-прежнему неторопливо шел на своего противника. Его взгляд был темен. Пекинец сделал несколько ложных замахов, а затем резко ударил ногой. Турган поймал его на этом движении. Он мгновенно двинулся навстречу, сблизился и обхватил соперника за пояс. Несколько мгновений он смотрел пекинцу в глаза, и в его взгляде не было жалости. Огромными руками он сильно сдавил ребра своему противнику, тот побагровел лицом, глаза полезли на лоб. Монгол несколько секунд впитывал через узкие зрачки глаз его боль, а потом дважды сильно ударил головой в лицо. Полилась кровь. Турган подсел, оторвал от земли бесчувственное тело, и сильно потянул его на себя.
- Бросок прогибом! - пронеслось по рядам.
Тело пекинца медленно-медленно летело через голову батыра. Монгол мягко упал в пыль. Его соперник упал на голову, как соломенная кукла. Судья сделал знак двум фельдшерам, дежурившим наготове с носилками.
Когда пекинца несли, тот уже не подавал признаков жизни.
Монгол вопросительно смотрел на У Чжоу. Политкомиссар выпрямился и начал медленно хлопать в ладоши.
- Вот такие бойцы прославят наш полк! - прокричал он. Бойцы подавлено молчали. У Чжоу, продолжая хлопать, посмотрел на командира полка и ближайших офицеров. Те тоже стали приветствовать победу Тургана, но их обветренные лица, с обтянутыми сухой кожей широкими скулами, хранили каменно-спокойное выражение.
Ван еще дважды выходил в этот день на площадку. Сначала он завалил одного крепкого паренька, и, не причинив ему боли, удержал на удушающем приеме…
… К середине дня солнце основательно напекло ему голову. Перед глазами плыли цветные круги, мелькали какие-то тени, в ушах стоял то звон, то глухая ватная тишина. Ван щурился, глядя на залитое светом пространство, его сознание перестало четко воспринимать происходящее, отдельные картины поединков мелькали перед ним, как в тяжелом сне.