Один из парочки вытащил маленький проволочный магнитофон, кратко его проверил, выключил и откинулся на спинку, сложив руки на груди. Второй извлек тонкую манильскую папку, с легким интересом прочел содержимое и откинулся на спинку, сложив руки на груди. Ни разу не посмотрели они друг на друга, не посмотрели и на Джока. Сначала некоторое время они смотрели на потолок, словно потолки им в новинку, затем посмотрели на меня, словно я – отнюдь нет. Они смотрели на меня, как будто рассматривали меня во множестве каждый день, и пользы им от этого был совершенный ноль. Один, словно по неслышимой подсказке, наконец промолвил:
– Мистер Маккабрей, мы представляем маленькое Федеральное Агентство, о котором вы никогда не слышали. Мы подчиняемся непосредственно Вице-Президенту. Мы имеем возможность вам помочь. У нас сложилось мнение, что вам срочно требуется помощь, и мы можем сказать, что это мнение сложилось у нас по продолжительном изучении ваших действий последнего времени, которые представляются нам идиотскими.
– О, а, – слабо высказался я.
– Я должен сразу довести до вашего сведения, что нас не интересует обеспечение правопорядка как таковое; в действительности, означенный интерес зачастую вступает в конфликт с нашими конкретными обязанностями.
– Да, – ответил я. – А вам не знаком парень по фамилии полковник Блюхер? Или, если уж об этом зашла речь, другой парень – по фамилии Мартленд?
– Мистер Маккабрей, мы чувствуем, что на данной стадии развития событий наилучшим образом мы способны помочь вам только в том случае, если вы станете отвечать на наши вопросы, а не задавать свои. Несколько правильных ответов вытащат вас отсюда за десять минут; неправильные ответы или чрезмерное количество вопросов с вашей стороны заставят нас потерять к вам интерес, и мы как бы просто вернем вас в руки шерифа. Между нами и не для протокола, лично я не хотел бы задерживаться по обвинению в убийстве в этом округе. А вы, Смит?
Смит энергично затряс головой, плотно сжав губы.
– Валяйте, спрашивайте, – проблеял я. – Мне нечего скрывать.
– Что ж, даже это уже несколько нечистосердечно, сэр, однако не станем пока заострять внимание. Не будете ли вы добры для начала сообщить нам, что вы сделали с негативом и оттисками некой фотографии, ранее находившихся во владении у мистера Крампфа?
(А вам известно, что когда в старину моряк умирал прямо в море и мастер-парусник зашивал его в брезентовую рубашку вместе с якорной скобой, перед тем как предать его тело глубинам, последний стежок по обычаю делался через нос трупа? Чтобы дать ему последний шанс ожить и заорать. Вот в тот миг я ощутил себя таким моряком. Я ожил и заорал. Этот последний стежок наконец пробудил меня от каталептического транса, в котором я, должно быть, пребывал уже много дней. Очень, очень много народу очень, очень много знает о моих делишках: игра окончена, все известно, бога в небе нет, сонная улитка лишилась своего терна, а Ч. Маккабрей остался «дан ля пюре нуар»