и не окажется ли десять тридцать удобнее. Джок мужественно прикрывал тылы – странное дело, но он, похоже, гордится тем, что работает на такого нерадивого человека, как я, – ив конце концов они сторговались на полудне.
Едва Джок отложил инструмент, я снова его поднял и набрал Посольство (499-9000, если угодно знать). Ответил один из красивейших голосов, что я только слышал в жизни, – пушистое млечное контральто; от него мой копчик свернулся колечками. Вполне отчетливо голос произнес:
– А не рискнуть ли и взасос вам?
– Э? – кулдыкнул я. – Что это что это?
– Американское посольство. – На сей раз прозвучало санитарнее.
– О. Да. Разумеется. Как глупо с моей стороны. Э-э, я бы хотел уточнить, не работает ли у вас некий полковник Блюхер.
Раздался щелчок-другой, приглушенное электрическое «гррр», и, не успев ничего с этим поделать, я оказался в непосредственной коммуникации с первоначальным Медоточивым (заточенным?) Голосом. Теперь она не стала утверждать, что она секретарь какого ни на есть полковника, а сообщила, что она – ВоеннАтташат, КонЧайВмиг, или СекСвоБед, или еще какая-то тарабарщина. Какие же эти воины все-таки дети.
Я же не мог без зазрения совести сказать ей, что просто звоню проверить, реальная персона этот полковник Блюхер или всего лишь Бессердечный Розыгрыш, правда? Под конец, немного полопотав, я признался, что у меня с ее стариком как бы встреча, ясно-да, типа вообще-то вроде как в полдень, и под каким номером на Гроувнер-сквер располагается, пожалста, Посольство. Такая работа ног – довольно миленькая, признайте, – должна была создать мне крупный перевес в счете, но голос ответные удары наносил быстро и сокрушительно.
– Номер 24, – неколебимо прочирикал он. – Два, четыре, запишите.
После одной-двух прошамканных любезностей я отбился. Отошел на заранее подготовленные позиции, вместе с конными, пешими и артиллерией. То есть, вы только прикиньте – у такого чертовски громадного здания действительно имеется, бога ради, номер дома.
Джок отвел взор: ему известно, когда его юному хозяину достается палкой по бокам.
Я угрюмо повозил свой завтрак по тарелке, затем велел Джоку отдать его незаслуженно обделенным и вместо этого принести мне большой стакан джина, в котором плескались бы оба сорта вермута и немного шипучего лимонада. Подобный эликсир – деятель проворный, доставит вас по месту жительства во мгновение ока.
Посасывая надушенную кашу, я дошел до Гроувнер-сквер – в трезвом облачении и безумном бурлении мысли. Мысли бурлили без всякой пользы: разум мой был чист, как мягкая и свежевыпавшая маска снега на девственных горах и вересковых пустошах. Кашу хватило лишь до посольских врат, в коих маячил умелого вида военный человек – стоял он по стойке, что в шутку называется «вольно». Крутой утес его нижней челюсти ясно давал понять тренированному глазу, что расположен он здесь для неподпущения коммунистической сволочи и любого прочего элемента, вероятно, замышляющего свергнуть Конституцию Соединенных Штатов. Взор его я встретил бесстрашно и осведомился, это ли номер двадцать четыре; сие было ему неведомо, отчего мне сразу же сделалось гораздо лучше.