"Гениальный Крейслер, – сказал скрипач Годенко, – учил сонату Бетховена шесть лет". Годенко это понравилось: он считал, что музыка сродни исследованию в Арктике. Годы и труд – лучшее мерило успеха. И вернейшая тому гарантия.
Безродный рассказывал ему, что в Японии есть профессор Судзуки, у которого по всей стране три тысячи учеников. Это мальчики и девочки трехлетнего возраста.
"Зачем вам так много учеников? Что это даст?" – спросил скрипач у профессора во время гастролей по Японии. "Я не хочу сделать их виртуозами, – ответил профессор, перенесший две войны и Хиросиму. – Если люди будут приобщены к музыке с детства – войн не будет. Физическая расправа противна самому духу музыки. Я имею в виду скрипичную музыку, конечно".
Годенко сидел и курил. В приемнике слышались писки и шумы. Концерт только что кончился, а новая передача не начиналась. Никаких новых известий ни от Морозова, ни от Богачева не поступало. Морозов только передал, что Струмилин лежит с сердечным припадком, а ведет самолет Богачев. По времени Богачев должен был прилететь на станцию, но пока что он даже не вышел на связь. Все собравшиеся в балке у начальника станции понимали, что это могло значить, но никто об этом не говорил. Старались говорить на отвлеченные темы: о музыке, о новых кинофильмах, о живописи.
Первым не выдержал Муромцев – летчик-ас, прилетевший с Годенко. Он предложил:
– Может, я облетаю район?
– Подождем, – ответил Годенко, – ветер плохой, туман, наверное, Богачев низко идет, скорость теряет. Как погода?
Метеоролог ответил:
– Разъяснивает.
– Вы сибиряк? – улыбнулся Годенко.
– Да. А откуда вы знаете?
– По "разъяснивает". Хорошее слово, сибирское.
В балок вошел повар. Он работал в ресторане "Европейском" в Ленинграде. Ему было двадцать два года, но он считал себя истинным полярником.
– Что нового? – спросил он. – Радио не принесло никаких вестей?
Он любил выражаться по-полярному. После двух месяцев пребывания на полюсе ему казалось унизительным говорить как-либо иначе.
– Много говорите, – улыбнулся Годенко, – экономьте время. Просто спрашивайте – "слухи"? И все будет ясно.
– Если б я был артист, то рассказал бы вам смешной случай, происшедший у нас в ресторане, – сказал повар.
Годенко хмыкнул:
– Про "если бы" существует хороший анекдот. Один старый одесский портной сказал:
"Если бы я был царь, так я бы жил по-царски и даже лучше". – "А как лучше"? – спросили его люди. "Я бы еще немножечко шил", – ответил старик.
Зимовщики не успели посмеяться. Вбежал радист. Он крикнул с порога:
– От Богачева есть!