Однако подступала вторая зима…
По небу бежали облака, на землю поминутно ложились пасмурные тени, и от этого темнота в кабинете еще более сгущалась…
— Радиограмма… — повторил адъютант.
Гитлер уронил голову. Из глаза в глаз метнулась холодная искра.
«СЕГОДНЯ В 7—00 ШЕСТАЯ АРМИЯ НАЧАЛА НАСТУПЛЕНИЕ НА СТАЛИНГРАД СИЛАМИ ЧЕТЫРНАДЦАТОГО ТАНКОВОГО, ВОСЬМОГО И ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВОГО АРМЕЙСКИХ КОРПУСОВ. НАСТУПЛЕНИЕ ИДЕТ УСПЕШНО…»
Гитлер вскинул голову:
— Альзо!.. (Итак!..)
* * *
В Берлине на испещренную карту лег карандаш. В тот самый час, когда генерал Жердин отдал приказ… А капитан Веригин оставил наблюдательный пункт, бегом бросился навстречу танкам, к первой траншее.
Он шел по окопам с тяжелой гранатой в руке, повторял одно и то же:
— Приказано стоять! Назад ни шагу!..
Услышал длинную пулеметную очередь, понял: Грехов. И еще один пулемет…
Наваливал рокот моторов, такой близкий и такой явственный, что подумалось — вот сейчас увидит вражеских танкистов.
А пулеметы секли нескончаемую очередь, словно резали, полосовали летучий дым. Солнце сквозь дым было чуть заметно и виделось тоже летучим… Пулеметы торопились… Но остановить не могли. Коротко и беззубо бабахала на участке соседнего батальона батарея противотанковых пушек.
Но и она не могла.
Подошел момент, когда — словно оступился, падаешь в пропасть, вниз головой, и уж не видишь ни земли, ни облаков, не слышишь выстрелов… Если даже стреляют в упор. Видишь только то, что перед глазами, делаешь невозможное, чего потом, вспоминая, не можешь постигнуть трезвым умом.
— Назад — ни шагу!
Но крикнул это не капитан Веригин — другой. Кто первым увидел немецкий танк на бросок гранаты.
Но уж не требовалось ни командовать, ни приказывать. Из дыма и пыли, из железного грохота вырвался танк, пятнистый, неуклюжий. Только траки бегут, мелькают, жадно хватают полынь и сухменную землю. В какое-то мгновение тупая лобовина и две ленты бегущих траков приподнялись, нависли… Капитан Веригин увидел черный крест с белой каемкой, и в это мгновение подумал, что со времен тевтонских рыцарей немцы остались одинаковыми: и крест все тот же, и хамство, и замашки…
Кажется, он подумал еще о чем-то, но главное сейчас было в том, чтобы успеть. До того, как танк перевалится через бугрину. Размахнулся, кинул. Огненный язык жадно лизнул черное небо.
Немецкие танки горели. До них было метров тридцать, двадцать… Пулеметы стучали тупо, словно мальчишки — палками по штакетнику.
— Автоматчики справа! Гляди автоматчиков!..
Капитан Веригин пошарил в земляной нише… Однако ничего не нашел.