— Пошлем второго?
Рядом зуммерит телефон, Агарков бурчит ругательства:
— Командир полка, гляди…
Так и есть.
— Веригин, ты что, хочешь, чтобы я брал дом? Сейчас батя звонил. Ты понял? Немедленно поднимай людей!
Веригина охватила ярость: кого поднимать и — зачем?
Знал, что командир полка произнес это слово по привычке, его надо понять правильно, но сейчас Андрей не хотел понимать… Он вдруг припомнил, как давно началась эта ночь, как долго, кошмарно долго тянется… Словно не было дней, одна сплошная ночь: чернота и гулкий огонь, убитые под стеной вокзала и стонущий голос раненого… Сигнальные ракеты, метель трассирующих пуль, беспамятный удар прикладом и шершавень чужого мундира в руках…
Потом он стоял перед командиром дивизии. Было ему все равно — под суд, не под суд…
Теперь — поднимать людей. А люди, его красноармейцы, остались у вокзала.
— Товарищ комбат…
Анисимов?
Злобясь на командира полка, на себя, на солдата, засипел громким шепотом:
— Тебя что, привязали там? Какого черта…
Анисимов удивился:
— А как же? Приказано было разведать. Так вот я, значит, все доподлинно…
— В доме был?
— Известно — был. Все доподлинно, товарищ комбат. Захватил документы наших убитых. Шестеро. А четверо живы. Только ранены. Так вот, значит, наши в ближнем подъезде, а немцы в дальнем, на первом этаже.
— Много?
— Да нет, не сказать, чтобы много. Двоих слышно, все — «харя», «харя…»
— Это что?
— Выговор у них такой, товарищ комбат. Должно, их там больше. Только слышно — двоих. Я так думаю, которые у пулемета. Торчит во втором окне от угла. В нашу сторону глядит. С другой стороны нету. А в подвале бабы, ребятишки… Видно, раненые есть аль хворые, слышно — стонут, пить просят.
Темнота редела, черное сделалось синим. Рядом Агарков: лицо вытянулось, застыло — ждет приказа. Знает: поведет он. И Мишка Грехов ждет.
Капитан Веригин почувствовал, как заныли скулы. И спину схватило жесткой судорогой.
Потом пройдет, обо всем забудет.
— Грехов. Пулеметы на фланги, чтоб дальний торец — под перекрестный огонь… Чтобы ни одна… Ясно?
Капитан Веригин не видел, как ощерился Мишка Грехов: уже поставил, будьте уверены.
— Агарков! Бери шесть человек. Сам — седьмой. Хватит. Не стрелять. Вон как Анисимов, ясно? Ножи у всех?
— У всех, — ответил Агарков.
— Давай!
Агарков спросил:
— А если пленные?..
Веригин посопел. Подумал, кашлянул:
— Давай!
Агарков пригнулся, перебежал… Было слышно, как он вполголоса матерится. Из ямок, из-за насыпей поползли. Трое стали забирать в сторону, правее, а четверо — прямо. Сколько им ползти — минуты три, пять?..