— Мне надо его увидеть. Вы обещаете?
— Конечно, — сказал Агарков. И тут же спохватился: он мог твердо обещать победу, но не мог пообещать, что генерал Жердин придет.
— Спасибо, — дохнула женщина. — Большое вам спасибо.
Она закрыла глаза, слабо шевельнула мраморными пальцами, словно отпускала, словно давала знать, что не задерживает. Лейтенант Агарков так и понял. И твердо решил, что — душа вон — ход сообщения прокопают. Детишки ждут…
Когда пошли, спросил:
— Анисимов, у тебя дети есть?
Впервые подумал, что вот пять месяцев воюет, а солдат своих знает плохо. Так только: женат, не женат, из города, из деревни… А чтоб доподлинно, не знает никого.
Мысленно усмехнулся: «Доподлинно…»
— Дети? — спросил Анисимов. В голосе его послышался испуг. — А как же? Трое.
Поднялись по лестнице, в подъезде остановились закурить. Анисимов бочил голову, двумя пальцами, щепоточкой, вынимал из кармана табачные крошки, осторожно порошил в газетный желобок, делал губы трубочкой — старался не просыпать.
— Беда, — сказал он, — без курева — беда. Без хлеба еще туда-сюда, а вот ежели табаку нет, не могу. Шорину еду подавай, а я без курева страдаю.
Прикурили от одной спички, постояли, послушали…
Дул, гудел в разрушенных этажах осенний ветер, застревал в каменной непролази, затихал… Потом вырывался, холодным серым языком схватывал пепел, сухие припаленные листья, кирпичную пыль, гнал по булыжной мостовой, через рытвины и окопы, через воронки и каменные завалы…
— Умаялся фриц, — сказал Анисимов и тихонько засмеялся: — Навоевался.
Лейтенант Агарков выглянул в дверь. В ту же минуту — цвирк, цвирк… Дернулся, шатнулся назад. Пули колупнули, осыпали штукатурку на стене, одна рикошетом ударила в батарею парового отопления.
— Вот собаки, — беззлобно удивился Агарков. — Прямо караулят.
— Доподлинно так, — мотнул головой Анисимов. — Они караулят, мы караулим… Кто кого, у кого жила крепче.
— У нас, конечно, — сказал Агарков.
— Доподлинно так, — согласился Анисимов и вздохнул: — Потому как народ мы привычный.
Замолчал. Тянул, глотал махорочный дым, глядел на свои закаменелые сапоги, как будто вспомнил что-то грустное, обидное иль сделалось совестно вдруг…
— Ты где призывался-то? Родом откуда? — спросил Агарков.
— Я-то? — Анисимов легко вскинул голову, тронул рукой засаленную пилотку, точно проверил — на месте ли, сказал виновато: — Мы с Шориным не призывались. Доподлинно, сами пошли. Такая беда навалилась… Село криком-стоном взялось, будто свету конец. Молодых мужиков призывного возрасту позвали на другой же день. А мы с Шориным да еще человек десять с нашего конца сошлись вот так, закурили из одного кисета да и сказали… Оно, конечно, кому охота на смерть иттить? А только прикинули мы — выхода нету… Пришли в сельсовет: так, мол, и так…