— Товарищ лейтенант, комбат Веригин требует вас.
Оторвался от стены, споткнулся, через кого-то перешагнул. Взял телефонную трубку, услышал голос капитана Веригина. И опять все стало на место.
— Приказ командира полка! Чтобы ни часом позже!..
Лейтенант Агарков досадливо вздохнул:
— Есть, — еще минуту морщился от голоса Веригина, потом сказал: — В подвале гражданские, товарищ комбат, Я уже докладывал… Одна женщина тяжело ранена. Говорят, врач. Просит, чтобы позвали генерала. Я обещал.
— Ты белены объелся! — возмутился капитан Веригин. — Я вам покажу генерала!..
— Товарищ комбат, боюсь, что до утра женщина умрет. Она просит…
— Да какого генерала-то?
— Не знаю.
— Пошел знаешь куда… — изругался Веригин. — Ты, случаем, не пьян?
— Прошу, доложите.
Он вдруг почувствовал, какие большие у него руки, ноги, какие они тяжелые… И голова — свинцовая. Во всем теле пульсирует, бьется горячая жила, отдает звоном и болью. Лейтенанту Агаркову хочется сесть, тогда станет легче. Понимает, что садиться никак нельзя: обязательно уснет. И все-таки сел. Привалился головой к стене.
Сколько уже, трое суток?.. А до этого, на вокзале?..
Немцы ползут, подбираются вплотную. Мины ложатся густо, рвутся прямо в обороне. Немцы идут уже во весь рост — автоматы к животу, рукава засучены… Впереди офицер в меховой безрукавке, в начищенных сапогах с твердыми, дутыми голенищами. Немец подошел вплотную, положил руку на плечо:
— Товарищ лейтенант…
Михаил вскинул голову: темно и тихо. Слышно, как шуршит, сеется дождь.
Это что, заснул?
Агарков силится и не может понять: то ли Коблов говорит, то ли Шорин. Коблов, конечно… Шорин не очень-то разговорится. Увидел бинты на голове: Коблов.
Пролом в стене сделался почти неразличим. Дождь идет по-прежнему ровный, тихий; пулеметная очередь прошила сырую темень и оборвалась; точно споткнулась. Взблеснул огонек цигарки: лейтенант Агарков увидел небритое лицо, козырек каски, увидел крепкую руку…
— Товарищ лейтенант, бойцы просят вашего разрешения похоронить младшего лейтенанта Грехова на месте.
— Это где? — не понял Михаил.
— Прямо тут, в подвале. Мы никуда не уйдем, пусть и он останется с нами.
Лейтенант Агарков долго молчал. Потом сказал:
— Ну что ж, как все, так и я.
Зажгли фитиль. Кто-то напомнил:
— Пролом завесьте. И амбразуры…
Из темноты отозвались: — Готово.
Лейтенанту Агаркову свет показался ярким, почти слепящим. Увидел потемневшие лица, решительные глаза, ножи за поясами… И большие черные буквы на стене: «ЗДЕСЬ ДО КОНЦА СТОЯЛИ…»
Понял, что из этого подвала назад дороги нет.
Выдолбили, выкопали яму. Постояли над ней, помолчали. Принесли Грехова, положили рядом с ямой. Овчаренко оглянул всех, опустился на колени.