— Служу Советскому Союзу, — глянул кругом, точно призывал в свидетели, прибавил жестко: — Будем воевать.
Разлили спирт по кружкам… «Будем воевать».
И словно где-то ждали этих слов — зародился неясный звук. Он не был похож на ход самолетов, на канонаду. То проникал в подвал сквозь каменную толщу, то пропадал, словно не было его… И опять вырастал, заслонял все на свете. Солдаты замолчали, насторожились, потому что в этом звуке было что-то новое, как будто среди зимы, в конце января, заходила гроза, словно далеко-далеко переворачивались, мяли и крушили гигантские жернова.
Что это?
И капитан Веригин, и Михаил Агарков, и Семен Коблов — командиры и солдаты — все стояли и слушали, ловили, почему-то боялись пропустить новый раскат.
Никто не знал, но все догадывались. И когда распахнулась тяжелая дверь, когда железный гул издалека давнул и занял убежище, когда посыльный из штаба полка, толкнув автомат за спину, протиснулся в блиндаж, все поняли. Андрей шагнул навстречу.
— Что? — не дожидаясь ответа, потянулся за своим автоматом. — Ну!..
Связной выпрямился:
— Товарищ комбат! Приказано немедленно явиться в штаб полка! — И метнул по сторонам шалый взгляд.
Агарков спросил:
— А чего стряслось? Секрет, что ли?
Связной лишь повел в его сторону взглядом. И опять уставился на капитана Веригина:
— Командир дивизии полковник Добрынин у нас. И командующий звонил только что…
Связной вроде бы ничего не сказал, но все поняли, затаили дыхание. И словно потянулись кверху, чтобы выглянуть наружу, чтобы яснее услышать, как заходит, как приближается зимняя гроза. Старший лейтенант Агарков шумно вобрал в себя воздух, туже затянул ремень. Глянул на командира батальона отчаянными глазами. Капитан Веригин вдруг почувствовал холодную легкость, звон в ушах. В какой-то миг увидел озабоченное лицо и суетливые руки Анисимова, свирепые глаза бронебойщика Лихарева… Понял, что солдаты готовы.
Далекие, крутые раскаты, казалось, прогибали перекрытие.
— Рокоссовский…
Кто это сказал — Коблов, Агарков?..
— Товарищ комбат… — напомнил связной.
Капитан Веригин увидел знакомые, почти родные лица, и вдруг прошибла мысль, что без этих вот людей не смог бы воевать. Душой, середкой понимал: все равно воевал бы. Но так много было связано с каждым из них, что вот сейчас подумал, что без них не сумел бы и не сдюжил.
— Товарищ комбат!..
Веригин сказал:
— Разлейте.
Когда выпили, проглотили огненный спирт, никто не потянулся к закуске, все смотрели на командира батальона, ждали слова. Он сказал:
— Ну, ребята!.. И глянул на Михаила Агаркова: — Гляди!