— В школе проходили. Помнится, старушку там грохнул студентик… Эээ… Родион… Эээ… Распутин. Да, Родион Распутин. Пришёл к старушке с топором и пораскинул мозгами. Её.
— Раскольников, — поправил Нышпорка.
— Да-да, Раскольников, Родион Раскольников! Помню!
— А если хорошенько подумать? Пораскинуть мозгами… Нет, своими. Пошевелить извилинами.
Инспектор Полуящиков пошевелил извилиной, другой, третьей… Перешевелив всеми, через пару минут повторил:
— Ну Родион Раскольников же! А кто?
Солопий Нышпорка встал с холодильника, задумчиво прошёлся по кухне, взял со стола довольно засаленный том — «Преступление и наказание» — и, стуча по обложке ногтем, заговорил:
— Старушку-процентщицу укокошил не кто иной, как сам писатель Достоевский! Хоть и сделал это руками Раскольникова. Раскольников был лишь марионеткой в руках душегуба Достоевского. Ибо настоящими убийцами придуманных персонажей являются не другие персонажи, а сами авторы! Достоевский зарубил старушку, Тургенев утопил Муму, Толстой пихнул под поезд Анну Каренину, Пушкин пристрелил Ленского, Шекспир задушил Дездемону и так далее. Поэтому, отвечая на вопрос: «Кто убил того или иного персонажа?», смело говори: «Автор» — и ты не ошибёшься!
Дворник положил книгу обратно на стол и скрестил руки:
— Теперь, что касается убийства Небижчика… Когда я вчера вернулся домой и предался размышлениям, я обратил внимание на кучу окружающих меня нелепостей. На эту дурацкую беззвучную лиру. На книжку с идиотским названием «Влажная ноздря брюнетки» и с мумией таракана Сумарокова меж страниц. На этот постоянно падающий на бок холодильник, на котором я постоянно лежу, хотя холодильники не предназначены для лежания. На дождевого червяка, живущего в салатнице и почему-то названного Робеспьером. На другие нелепости и курьёзы, увиденные и услышанные мною вчера… Окружающее показалось мне каким-то театром абсурда. И такое количество курьёзов натолкнуло меня на мысль: тут что-то не так! Чтобы разобраться в абсурде, нормальное, традиционное мышление не годится! Тут надо мыслить где-то нетрадиционно, где-то нестандартно, даже где-то абсурдно. И я стал мыслить нестандартно. Разве может быть столько курьёзов, столько нелепостей, столько абсурда в нормальной, реальной жизни, мыслил я. Чего стоит один только субъект, писающий с броневика! В реальной жизни такой концентрации нелепостей, такого сгустка курьёзов быть не может, подумал я. И тогда я напряг всю свою интуицию, аж до посинения… А ты ж знаешь, какая у меня интуиция, почти безошибочная… Ну, случай с лирой не в счёт. И вот напряг я её, не лиру, а интуицию, и она мне вдруг ка-ак подсказала…