У него наконец-то все было хорошо. Карьера шла в гору, каждая новая опубликованная статья преодолевала очередной барьер на пути нашего понимания Вселенной, и каждое открытие укрепляло его репутацию перспективного молодого ученого. А рождение сына сделало Стивена еще счастливее в браке.
Однако для Джейн все складывалось не так радужно. Она вынуждена была в одиночку растить ребенка, вести хозяйство и ухаживать за мужем – тяжелым инвалидом, который ничем не мог ей помочь. Знакомые вспоминали ее слова:
Когда я выходила за него замуж, то отдавала себе отчет, что у меня никакой карьеры не будет, что наша семья может позволить себе только одного ученого, и это будет Стивен. Но должна признаться, что в первые годы мне было трудно смириться с этой крайне досадной мыслью. Мне казалось, что на мою долю выпадает вся черная работа, а вся слава достается Стивену.[31]
А как-то раз она сказала:
Могу представить себе, как обидно некоторым женам физиков, когда они не могут дождаться помощи от своих здоровых мужей. У меня нет никаких иллюзий на этот счет, поэтому меня это не огорчает.[32]
Однако неизбежное напряжение прорвалось наружу лишь через много лет. Супруги решили выкупить свой дом на Литтл-Сент-Мэри-лейн. Хокинг наступил на горло собственной гордости и снова отправился к казначею, чтобы попросить у Киз-колледжа ипотеку. Администрация обследовала здание, решила, что это невыгодное вложение, и отказала. В очередной раз выяснилось, что статус научного сотрудника Кембриджского университета «в реальной жизни» мало чем помогает. Но супруги не сдались и обратились в жилищно-строительный кооператив, получили заем и оформили ипотеку. Родители Стивена дали денег на ремонт, и все та же компания друзей вызвалась помочь – на сей раз с покраской и поклейкой обоев. Дом был маленький, но Хокинги прожили там еще несколько лет, до середины 1970-х, когда разросшейся семье стало в нем тесно. А пока он служил им верой и правдой. После косметического ремонта он стал еще уютнее, чем раньше, когда Хокинги его снимали, а главное – теперь это был их собственный дом, тихая гавань, где можно было растить детей.
* * *
Хорошо быть молодым – особенно в 1960-е. То было время колоссальных, пусть и несбыточных надежд, эпоха пробуждения, наставшая через двадцать лет после окончания Второй мировой, когда все лишения были позади, время новых начинаний и оптимизма во всех сферах жизни. А во второй половине десятилетия на Западе произошла первая настоящая контркультурная революция, породившая новую музыку, новую литературу, новую живопись и скульптуру. Всего несколько лет назад прогремел судебный процесс по поводу цензурного запрета на публикацию «Любовника леди Чаттерлей» Д.-Г. Лоуренса, который снес, казалось бы, непреодолимую стену викторианской морали и элитизма, когда был задан незабываемый вопрос: «Неужели вы хотели бы, чтобы эту книгу прочла ваша жена или ваша прислуга?» Начались эксперименты с наркотиками – этим баловались и «Битлз», и «Роллинг Стоунз», и, похоже, половина британской и американской молодежи; юбки становились все короче, волосы – длиннее.