Под утро Иван сам и не понял, спал ли он. Звезды как обычно рисовали узоры, в которых Ваня находил вдохновение. В машине лежал блокнот и карандаш, он мог зарисовывать эти узоры. Но не сейчас. Узоры были мрачными, а Ваня не умел создавать красоту зла, если у зла вообще есть своя красота. Наверное, все-таки есть, ведь оно так манит многих людей! Если бы зло было уродливо, одето в отталкивающие одежды, оно бы никогда не нашло своих поклонников.
Под утро Ваня все же провалился в тяжелый сон, в котором грезил этими страшными и такими манящими образами — дикими, неизвестными и опасными животными, фигурами людей, поддающихся страстям и что-то тяжелое садилось на грудь художника, углубившегося в эти видения. Единственное, что сейчас занимало его полусонное и уязвимое внимание — образа в холодных звездах. Ни один человек в мире, ни одна сила сейчас не могли ему помочь. Он был одержим видениями и эмоции захлестнули его страждущий разум.
Сунувшись за блокнотом и карандашом в салон своего автомобиля, парень уселся прямо здесь, на окраине поля и начал зарисовывать то, что видел. Сейчас ему казалось, что только так он может избавиться от наваждения, поскольку однажды он так избавился от ночных кошмаров с черным вороном. Черный ворон живет на бумаге в его столе и Ваня о нем даже ненадолго забыл. Стоит так сделать и с этими явлениями — иначе они его поглотят однажды.
Все, что он увидел в этих враждебных, порожденных Злом далеких звездах ночью, начало оживать под стержнем карандаша. Как удивительно легко они оживали, словно кто-то невидимый водил Ваниной рукой! И кто-то невидимый молил: «Еще, еще!» Спустя несколько часов он окончил и услышал звук приближающегося трактора, словно сигнал, означающий завершение. Ваня не стал ждать, он устало умостился за руль своего автомобиля и, спрятав блокнот в бардачке, завел двигатель.
Уже на дороге обнаружилось, что одно колесо на поле таки пробито. Пришлось останавливаться и менять. Непричесанные вьющиеся волосы то и дело падали на его лоб, он измазался в мазуте, а его руки, обычно имеющие следы краски и карандаша на пальцах от своей работы теперь походили на руки человека иной профессии. Ваня посмотрел на измазанные ладони и пальцы и спросил у себя: «Почему я считаю себя особенным? Не та ли это пресловутая гордыня? Я — такой как все, чем я отличаюсь? Каждая профессия предполагает применение определенных талантов. Например, талант терпеть начальника тирана или сотрудников, которые достают придирками. А еще безденежье, болезни, страхи».
И тут мимо проехал, замедлив ход, автомобиль — черный Порше. Затем он сдал назад и, поравнявшись с Ваней, открыл переднее окно. На него смотрела красивая женщина — блондинка, очень притягательная и ухоженная, одета в красное платье с глубоким декольте, а позади нее за рулем сидел темноволосый мужчина лет сорока пяти, в темных очках.