За горами предстоит подготовить каменистую пустошь, очистив ее под виноградники и фруктовые деревья. Это займет несколько лет. Мы договорились, что большинство рабов и солдат надо оставить там, под охраной, но кое-кого предстоит быстро вернуть – как только мы определим, кто из них был ближе всего к Агамемнону. Выберем тех, кто знал о новых землях, которые теперь в нашей власти, и имена людей, которых Агамемнон оставил за главных. Эти солдаты лучше всех знают, как удержать и сохранить завоеванное. Будут работать на нас – под нашей прямой защитой и приглядом.
Кое-кто из людей Эгиста останется здесь – принимать войска, постепенно возвращающиеся с войны. Они погонят их прочь, к остальным. Отнимут всю добычу, какую смогут, присмотрят за покоем, сделают все, чтобы ничего нежелательного не происходило при свете дня – и никаких тайных собраний или мелких заговоров по ночам. Будут стеречь дворец как зеницу ока. Десятерым самым преданным и сильным, назначенным мне в личную стражу, велим всегда быть рядом со мной.
* * *
Когда в тот вечер начался дворцовый пир, те десятеро прибыли к моим покоям. Остальные Эгистовы люди тоже спустились и взялись за дело. За годы Эгист натаскал их действовать точно, без пыли и шума. Никаких кличей, никакого ликования: должна царить безжалостная тишина, бдительность, приверженность замыслу.
Я облачилась в то же платье, в каком была на заклании дочери, платье, что сшили мне для свадьбы Ифигении, годы назад. Волосы мне уложили так же, ту же белизну придали моему лицу, те же черные линии нанесли вокруг глаз.
Подали яства – будто ничего странного не происходит, хотя гости и слуги наверняка знали, что в ванной лежат два покойника, а пол там залит их кровью. Когда трапеза подошла к концу, я обратилась к собранию.
– Мальчики – ваши сыновья и внуки – будут освобождены. Их вернут к вам в дома ночью, когда их менее всего ждут. Если возникнет хоть какая-то попытка противостоять мне, малейший шепот меж вами или малые сходки, все отменится, а угроза их безопасности сильно возрастет. И вот еще что: предупредите мальчиков, когда они вернутся, чтоб никому и никогда не рассказывали, где они были, пусть и не заикаются, что их вообще увозили.
Люди кивали, даже не глядя друг на друга. Я велела им оставаться за столом еще некоторое время, пока люди Эгиста по моему указанию выложили тела моего супруга и женщины Кассандры, озаренные факелами, на улице, у всех на виду, – и пусть остаются там до утра, весь следующий день и, возможно, далее.
Я вернулась к столу и пожелала всем спокойной ночи, встала в дверях понаблюдать, как они проходят мимо нагого тела Агамемнона и тела Кассандры в красном, глотки перерезаны. Люди шли мимо не останавливаясь, без единого слова.