– Карис Милосердный! – простонал Адрехт. – Поосторожнее не можешь? Все-таки не зубы рвешь.
– Хочешь, сбегаю за Живодером?
Адрехт вздохнул и уткнулся лицом в подушку:
– Ладно, я буду паинькой.
Солнце зашло около часу назад, и, когда погасли последние отблески дневного света, сражение наконец прекратилось, утихнув, словно по обоюдному согласию. По мнению Маркуса, темнота наступила как нельзя более кстати.
Он отправил третий батальон к месту боя – как раз вовремя, чтобы укрепить линию обороны, затрещавшую под натиском свежих сил противника. Вначале аскеры еще сохраняли боевой порядок, а потому атаковали напористо и мощно; однако воинская дисциплина быстро сошла на нет среди узких проулков и разбитых снарядами домов того, что некогда звалось Велта-эн-Тселика. Тактика ветеранов Маркуса была проста: перед первым рывком противника они отступали, а затем, едва хандараи теряли темп, наносили ожесточенный удар, почти всегда отбрасывая их к тому месту, откуда началась атака. Этот смертоносный маятник скосил немало жизней. Проулки усеяли трупы в бурых и синих мундирах, однако у аскеров было численное превосходство, и каждую атаку они начинали со свежими силами.
Сквернее всего стало перед самым закатом, когда третий хандарайский батальон переправился через реку и нанес массированный удар по главной улице городка. Аскеры прорвались через редеющий заслон ворданаев и едва не рассекли их надвое. По счастью для Маркуса, лейтенант Арчер и его уцелевшие расчеты окопались на вершине холма, и относительно чистый склон дороги предоставил нм превосходную полосу обстрела. Несколько залпов картечью раздробили головные силы хандараев, и Маркус наконец использовал резерв, выслав четвертый батальон во главе с Адрехтом в атаку, которая отшвырнула аскеров на самый берег.
Правда, Адрехт, в отличие от Маркуса, оказался не настолько отчаянным, чтобы прорываться к самой реке. Узкая полоса открытого пространства вдоль берега была уже занята войсками противника, а аскеры вдобавок ухитрились перетащить через переправу два своих «гестхемеля» и, установив их на позициях, принялись обстреливать баррикады Первого колониального. При таких обстоятельствах вытеснить противника на другой берег оказалось немыслимо. Вместо этого Адрехт закрепился на этом берегу и держался изо всех сил до самой темноты, даже когда хандарайский командир снова обрушил на городок залпы «ховитцеров».
Именно тогда командир четвертого батальона оказался в опасной близости от разорвавшегося снаряда. По счастью для Адрехта, большую часть взрыва приняла на себя загородившая его стена, но мундир капитана был изодран в лоскутья, а спина нафарширована осколками глины. Поскольку Адрехт разделял с Маркусом недоверие к полевым хирургам вообще и к хирургу четвертого батальона, метко прозванному Живодером, в частности, он великодушно заявил, что рана у него, дескать, не настолько серьезная, чтобы отвлекать медицинское светило от более тяжелых случаев, а Маркус согласился потрудиться над его спиной с иглой и пинцетом.