– Феор, – произнесла Винтер, – ты не должна…
– Я так хочу. – Девушка поджала губы. – Вот только…
Она внезапно замолчала. Винтер завороженно смотрела не нее. После долгой паузы хандарайка договорила:
– …я приберегала это для тебя.
– Для меня? Но…
Несмотря на усталость и душевное смятение, Винтер почти мгновенно поняла, что к чему. Обв-скар-иот, сказала Феор, не соединится с мужчиной. Винтер собралась было все отрицать, но при одном взгляде на лицо Феор поняла, что в этом толку нет. Девушка с трудом сглотнула и медленно убрала руку с плеч хандарайки:
– И давно ты знаешь?
– С некоторых пор.
– Но как?..
Феор пожала плечами:
– Я наатем.
«Все дело в магии», – подумала Винтер и спросила:
– Но насчет Бобби ты не знала?
– Я провела с ней слишком мало времени. Рано или поздно я бы поняла.
– Почему же ты ничего не сказала?
– Зачем? – ответила Феор. – Тебе явно хотелось сохранить это в тайне. Ты бы места себе не находила, зная, что мне известен твой секрет. А я опасалась… – Девушка запнулась, покраснела. – Опасалась, что, если ты узнаешь о моем открытии, ни за что меня не отпустишь.
При этих словах Винтер невольно улыбнулась:
– В самом деле?
– Да, но только вначале, – заверила Феор. – Пока не узнала тебя ближе.
«Что ж, могло быть и хуже. Первый, кто меня разоблачил, не говорит по-ворданайски». Винтер покачала головой:
– Боже праведный, как же давно рядом не было человека, который знал бы, кто я такая!
Феор серьезно кивнула:
– Я думала, что, если тебя ранят в бою, я смогу сделать для тебя хотя бы это. Спасти твою жизнь, быть может, как ты спасла мою.
– Но если ты используешь этот свой наат сейчас, с Бобби, мне помочь уже не сможешь, – уточнила Винтер.
Феор вновь кивнула с несчастным видом.
– Действуй, – велела Винтер. – Мне просто придется уж как- нибудь выживать самой.
Она не могла бы сказать, когда именно начала принимать все это всерьез. Видимо, в тихой непреклонной вере Феор было что-то заразное. «Что ж, если это ее утешит, я подыграю ей», – думала Винтер. Непросто помнить, что, несмотря на серьезность, приобретенную за время служения в храме, Феор все еще оставалась ребенком.
– Хорошо, я сделаю это, – сказала Феор и с напором, словно споря с кем-то невидимым, повторила: – Сделаю! – В неярком свете, сочившемся сквозь брезент палатки, ее смугло-серое лицо казалось мраморным. Она обернулась к Винтер: – Мне нужна чаша с водой.
– Не уверена, что смогу добыть чашу, – отозвалась Винтер. – Котелок подойдет?
Феор сняла крышку с котелка, посмотрела внутрь и кивнула. Затем она обвела оценивающим взглядом палатку и повернулась к пологу, который прикрывал вход.